которые заполнялись картошкой и кормовой свёклой для варки скотине.
С пяти утра вся жизнь женской половины семейства вертелась возле русской печи. Зимой мужчины выдавали сено корове и овцам, выносили приготовленную бабами мешанку свинье и гусям, сыпали зерно курам, таскала воду из колодца, расчищала дорожки от снега, ходили смотреть наряд на работу, а летом приводили в порядок орудия труда: грабли, вилы, косы.
Летом косой пользовались ежедневно, ей косили траву на лугах, рожь и пшеницу на полях. Она должна была быть острой, поэтому перед работой её надо было «отбить» молотком на самодельной наковальне, потом отточить. Стук молотков и «вжик-вжик» раздавался в каждом дворе.
К семи часам утра все садились за стол снедать, то есть завтракать. На столе лежал чёрный хлеб, нарезанный огромными ломтями, стоял чугунок с варёной картошкой, а рядом с ним миска с квашеной капустой и солёными огурцами. Душистые картофелины таскали деревянными ложками прямо из чугунка, руками кидали в рот капусту или с хрустом откусывали огурцы.
Вторым вариантом завтрака были блины и огромная сковорода жареного сала. В восемь утра все уходили на работу, а мама начинала мыть полы и посуду.
Зимой было так холодно, что вода в вёдрах замерзала, а маленькие оконца полностью покрывались толстым пушистым инеем. Печь начинала отдавать тепло только часам к девяти, и окна начинали плакать. Ледяные слёзы стекали по верёвочкам в подвязанные к подоконнику бутылки.
Маленькой Ине спускаться с печки на чёрный грязный пол не хотелось, поэтому еду ей подавали на печь. На печке её и мыли, что было сущим наказанием, так как повернуться было негде. Остальные мылись редко и не на печи, а внутри неё! Как это у них получалось, неведомо. Собственные бани были редкостью.
Ине купили новенькие валеночки с галошами, и теперь она могла выходить гулять. На неё надевали шубку, шапку, туго-натуго завязывали на шее шарф, отчего подбородок задирался вверх, и выпускали на волю. Надменное положение подбородка войдёт в привычку, с которой она и пойдёт по жизни.
Зимняя деревня пустынна, только протоптаны дорожки от каждой хаты к колодцу. И она без малейшего стеснения стала ходить в гости во все хатки, расположенные на их улице. Её приходу радовались все, но потом усаживали на скамейку и забывали, а она с интересом наблюдала незнакомую для неё жизнь.
Женщины и малые дети перебирали (скубли) овечью шерсть, вытаскивая из неё грязь и мусор, потом её надевали на огромную расчёску и начинали одной рукой тянуть нить, а другой наматывать её на цевку. У некоторых были прялки с колесом, которое вращали ногой! Зрелище удивительное.
Ткацкий станок она увидела только в одной их хат, процесс появления из ниток длинных однотонных или цветных дорожек завораживал.
Старики плели из ивовых прутьев пузатые корзины, латали дырки на валенках, пришивая на задники дерматин, чтобы галоши не протирали их.
