двух вахтенных, опустился в своей каюте на колени и зашептал:
– О Аллах! Всемогущий и всемилостивейший Аллах! Ты один даровал моим рукам твердость, а сердцу – мужество! Благодарю тебя!.. Я спас корабль падишаха, а с ним – свою жизнь и честь. Пусть славится имя твое до самого воскресения мертвых! Пусть власть твоя распространится на все земли неверных!
Поднявшись, он разделся, задул светильник и лег на узкую койку. У него отлегло от сердца: смелым маневром войдя в знакомую бухту, он спас судно и сам избежал верной гибели. Теперь можно спокойно поспать!
Грозно ревела буря за каменистой косой, отгородившей бухту от моря, и мысль о том, что могло произойти с «Черным драконом», останься он среди разбушевавшейся стихии, отгоняла сон, будоражила душу. Припомнилось, как судно, входя в бухту, врезалось в песчаную мель и чуть не опрокинулось. Он сам едва удержался на капитанском мостике, схватившись за поручни… Но, слава Аллаху, пронесло! Теперь корабль в безопасности! Дня за два буря утихнет – и снова можно будет выйти в море.
Под шум ветра и течение собственных мыслей капудан-ага незаметно заснул.
Казалось, весь корабль был погружен в сон. Часовые – на корме и на носу судна – натянули поглубже башлыки, плотно закутались в длинные накидки и, примостившись в защищенных от ветра местах, спокойно дремали. В тесных и душных каютах храпели моряки. На нижней палубе время от времени позвякивали во сне кандалами невольники.
Не спали только Звенигора, Воинов и Спыхальский. Молча лежали впотьмах, выжидая, пока на корабле все заснут.
Протяжный свист ветра и глухой рокот бушующего моря благоприятствовали их замыслам.
Около полуночи Роман осторожно вытянул из кандалов свободный конец разорванной цепи. Потом помог товарищам. Теперь они были почти свободны! Правда, оставались кандалы на ногах и находились друзья все еще на корабле, но это уже не так страшило.
Превозмогая боль, терзавшую спину, Арсен первым поднялся с ненавистной скамьи, тихо подошел к каморке, где спал Абдурахман. Легонько нажал плечом на дверь. Она приоткрылась. Из каморки донесся могучий храп надсмотрщика.
– Погоди, Арсен! Дай-ка мне! – прошептал Спыхальский и протиснулся в каморку. Вытянул в темноте свои длинные сильные руки и нащупал постель Абдурахмана. – Пся крев! Добрался-таки я до тебя!..
Почувствовав на шее грубые пальцы, надсмотрщик проснулся и испуганно вскрикнул. Но Спыхальский зажал ему рот огромной ладонью.
– Арсен, растолкуй антихристу, что к чему. Скажи, что сожалеем, не имея возможности высечь как следует таволгой, холера б его забрала!
– Кончай скорей, пан Мартын! – прошептал Арсен. – Некогда!
Абдурахман так и не понял, что произошло. Правая рука Спыхальского сжала ему горло, как клещами. Он метался недолго и вскоре затих.
– Один готов! – коротко оповестил Спыхальский и, вытирая руку о штаны, с отвращением сплюнул.
Тем временем Роман разбудил всех невольников:
– Тихо, братцы! Вытаскивайте
