кровавая полоса, как будто огромный кнут рассек его кожу.
Журналистка поднялась на колени, пытаясь разглядеть и запомнить все происходящее.
Только теперь на нее обрушился гомон сотен голосов, крики раненых, голоса журналистов, спешащих первыми передать в эфир сообщения о произошедшей трагедии. Политик все еще мрачно оглядывался. Судя по всему, он не пострадал, но вот охранник, прикрывший его своим телом, лежал на полу, то и дело судорожно вздрагивая. С другого конца холла к нему бежали люди с носилками.
– Давай сюда, – окликнул журналистку оператор. – Я все снимал! Материал будет – первый класс!
Глаза оператора горели, он испытывал тот удивительный подъем, какой бывает у журналиста, оказавшегося свидетелем настоящего события, подлинной сенсации.
Но девушку словно сковал паралич. Она с трудом заставила себя подняться на ноги и медленно доковыляла до возбужденного оператора.
Рядом с ней сотрудник конкурирующего телеканала уже торопливо вещал в микрофон:
– Только что буквально на наших глазах произошло покушение на известного всей стране политика. В холле новой петербургской гостиницы, где проходит экономический форум, была взорвана бомба. Это уже третье покушение на одного и того же человека. К счастью, охрана вновь была на высоте, и покушение не увенчалось успехом. Никто, конечно, не видел самого исполнителя…
«Кое-кто видел, – подумала журналистка. – Кое-кто видел!»
И она почувствовала, как мерзкий, липкий страх наполнил все тело до кончиков пальцев.
– И что? – с тревогой спросила Ирина, понимая в душе, что ничего хорошего ей не скажут. Так и оказалось.
– Воля твоя, – с отчаянием крикнула дочь. – Но все это никуда не годится!
– Но что же делать, – вздохнула Ирина. – Придется идти в чем есть.
Наташка глазами выразила все, что она думает о своей легкомысленной и безответственной матери, и вышла из комнаты, хлопнув дверью. Ирина снова тяжко вздохнула и оглядела разоренное помещение. По всей комнате валялись одежда, белье и предметы туалета. На разложенном диване лежали два платья, еще одно, синее, было на Ирине.
«Наташка права, – с тоской подумала Ирина, – это синее еще хуже, чем те. А я так на него рассчитывала…»
Ирине ужасно нравилась ее работа – писать детективы. Собственно, работой это трудно было назвать. Как известно, то, что приносит удовольствие, это уже не работа. Нельзя сказать, что все в ее деятельности было безоблачным – бывали дни, когда Ирина называла себя бестолочью, бездарностью, чувствуя, что не может написать ни строчки. Однако когда очередной роман бывал закончен, ее охватывало чувство необычайного удовлетворения. А уж когда она видела, что на лотках и в магазинах появилась новая книжка, радости не было предела.
«Неужели это я, скромная домохозяйка, неудачница, как считали некоторые, смогла написать двенадцать романов, которые расходятся весьма приличным тиражом?
