а между тем вид раны не оставлял ни малейшего сомнения в том, что она нанесена именно этим оружием.
Обыск оказался безрезультатным.
– Я говорила, что так и будет! – вскричала Агриппина. – Просим простить нас, благородные гости Флавия Сцевина, если похвальное усердие нашего возлюбленного сына зашло чересчур далеко!
Нерон промолчал.
В душе его уже возникли другие образы. Он молча встал и незаметно передал Артемидору записку Актэ к сицилианке.
В том же порядке, в каком императорская процессия достигла дома Флавия Сцевина, двинулась она теперь в обратный путь. Метелла, супруга злополучного сенатора, проводила до ворот своих высоких гостей.
– Желаю ему скорого выздоровления! – прошептала Агриппина, дружески целуя ее в лоб.
– Того же желаю и я, – воскликнул Нерон, трижды прикоснувшись губами к руке Метеллы.
– И да постигнет наказание коварного преступника, нарушителя твоего спокойствия, – сказала Октавия, нежно обнимая плачущую матрону. – Утешься, любезная Метелла! Полихимний превосходный врач, и рана не опасна!
Процессия двинулась. Ни Октавия, ни Нерон не произнесли ни слова. Безмолвие нарушалось лишь звуками мерных шагов носильщиков, факелоносцев и солдат.
Нерон смотрел навстречу солнцу, обещавшему ему наконец счастливую жизнь.
Октавией же интуитивно овладело мрачное ощущение, что для нее никогда больше не наступит светлый день.
Спокойно-ясная безмолвность супруга казалась ей странно красноречивой. Глаза его сияли, губы улыбались, как у ребенка, которому снится только что подаренная ему кукла.
То, что принесло в его душу мир и спокойствие и разлило по его лицу цветущее юношеское выражение довольства, могло быть только счастье, – та вавилонская роза, которую тщетно ищут миллионы людей…
Бедная Октавия с невыразимой горечью сознавала, что ей нет места в его чувствах, что вавилонская роза в его руках значила для нее вечное горе и отречение от всякой радости.
«В твои руки предаю я мою жизнь, всеблагий Юпитер!» – неслышно прошептала она, ломая руки и вздыхая, словно разбивалось ее сердце, но так же тихо, как молодой спартанец, которому лисица под одеждой разрывала внутренности. Блаженно улыбавшийся звездной апрельской ночи, Клавдий Нерон не должен был догадываться о ее безмерном несчастье.
Глава XI
Прошло шесть недель.
В густой зелени беседки одной из прелестнейших вилл по ту сторону Друзовой арки, на устланной коврами мраморной скамье сидела Актэ и с нетерпеливым ожиданием посматривала на тень солнечных часов. Час ужина уже миновал.
Сегодня Нерон ужинал у начальника флота Аницета и в качестве гостя, а не амфитриона, мог удалиться, когда вздумается. Его влекло поскорее увидеться с той, которую он любил больше блеска своего престола и всей мудрости государственного
