годы…
За спиной Санды болтался полупустой дорожный мешок. На дне его лежали костяные пластинки счета времени, коровий рожок для прослушивания сердца, несколько горшочков с мазями и кое-какая одежная смена. Завидев светлую жреческую доху, услышав звон колокольцев – пока всего шести на плечах, – люди открывали ворота и двери. Радуясь желанному гостю, просили полечить их или произнести священную молитву. Угощали, смотря по достатку, поднося лепешки, молоко, простоквашу и никогда – мясо.
В иных местах Санда оставался ненадолго, в других к нему привыкали и умоляли поселиться рядом. Но он замыкал приветственно-прощальный круг:
– Да будут благословенны дни ваши.
Он уходил, потому что сердце его молчало.
Время в пути вначале бежало медленно, затем все быстрее и быстрее. Понемногу забывалась размеренная жизнь в маленьком горном селенье. Санда уже не скучал о старом жреце, как все взрослые дети, которые перестают тосковать об отцах и только с почтением вспоминают их, ушедших по Кругу.
Скопилось двадцать годовых пластинок счета времени, когда Санда познакомился с разъезжими менялами из племени нельгезидов. В этот раз они снарядились на торжища в северные земли йоку́дов. Большой базар проводился у Перекрестья живых путей, в славном месте Эрги-Эн по левому берегу Большой Реки через каждые пять лет.
Долго упрашивать не пришлось. Торговцы посчитали за честь взять озаренного в попутчики, надеясь на его притягивающие удачу молитвы.
Смышленый к говорам, жрец свободно владел девятью языками. Йокудский язык называющих себя саха тоже знал довольно сносно. Этому говору научил его Ньика.
Происхождение слова «йокуд» наставник толковал от тонготского слова «йоку́», что означает «предельный», а вотчину окраинного народа звал Северной Йокуме́ной. Верховный вещал о полных златом горах и кишащей зверьем нехоженой тайге. О полудиких косматых лошадках и тучных низкорослых коровках, среднему человеку по плечо, дающих вместо молока сливки. О высоком лекарском, военном и кузнечном искусстве тамошних мастеров. Говорил, что йокуды полагают, будто за спинами у них развеваются невидимые лучи-обереги, ибо эти люди якобы потомки Солнца. Годы народ саха считает не по летам, а по веснам – то есть по приходу солнечных дней после зимы, расстояния же измеряет ночлегами и кёсами: один кёс дороги – время варки жеребячьего мяса. Да и течение дня, мол, разбивает на доли времени, равные доспеванию мяса в горшке-чаше «с солнцем в боках». По словам Ньики, туземцы йокуды поклонялись своим богам и духам, но почитали сущего над всеми Белого Творца. Душа у всякого северянина, как у истинно верующего, была триедина.
Только теперь жрец задумался: с какой целью верховный столь настойчиво рассказывал ему о Йокумене и населяющем ее племени? Зачем выучил языку, чем-то напоминающему речь степных народов?..
Ни одного человека саха Санда еще не видел, и ему было любопытно.
Дорога оказалась нелегкой. Сперва на плотах по
