Лизонька только раздраженно морщила хорошенький нос: не твое, мол, дело. А Нюта списывала такое поведение на подростковую категоричность. Ничего страшного. Вот пройдет время, дочка образумится, поумнеет, нагуляется. Устроится и будет ей, Нюте, помогать. Вот тогда-то и начнется у нее заслуженное сытое счастье, вот тогда-то в ее шкафу и поселятся роскошные наряды, вот тогда-то она наконец сходит к мануальному терапевту – размять ломоту в натруженной спине. Может, и замуж еще выйдет. Но это все потом, а сейчас главное – Лизонька, ее распускающаяся взрослая жизнь.
– Твою-то, – презрительно щурилась Тома, – опять с сыном директора колбасного завода видели. Молодец, не теряется.
– Много ты понимаешь. У девочки первая любовь.
– Ну да, любовь к его прыщам и жирному заду. Все равно он на ней не женится. Принесет в подоле, будешь воспитывать ублюдка. Ты бы сказала ей, что она слишком вызывающе одевается. На таких не женятся.
Незадолго до этого разговора Лизонька выпросила у матери кожаную мини-юбку и ажурные чулки. Глаза она жирно подводила черным, к тому же взяла за правило приклеивать к векам пучки длиннющих искусственных ресниц – смотрелось это диковато, но подросткам нравится преувеличенная сексуальность. У Лизы были красная помада и лаковые сапожки на шнуровке. Анюта смотрела, как она идет через двор, тонконогая, с гордо вздернутым подбородком, трогательно перепрыгивает через лужи, чтобы единственную модную обувку не замарать. Смотрела – и у нее сердце сжималось от нежности и едва уловимой тоски. Она-то знала, знала точно, что эта вульгарность – ненастоящая, напускная, а на самом деле Лизонька – нежный ребеночек, невинное сокровище, наивное, ничего о жизни не знающее.
В тот день Нюта порвала с Томой навсегда. Тамара звонила потом, пыталась помириться, они дружили с двенадцати лет, за одной партой сидели. Но Анюта так и не смогла простить ей пренебрежительных разговоров о Лизоньке.
Анюта вспоминала последний разговор с дочерью.
Лизаветин выпускной бал.
Анюта понимала, что дочь ее стесняется – ее непрокрашенной седины и разношенных ботинок, ее несовременного вида, ауры унылой бедности, окутавшей все Анютино существо. У ее одноклассников были другие родители. Мамы могли сойти за старших сестер своих дочерей, отцы словно спустились на грешную землю с рекламного билборда дезодоранта «Олд Спайс». Загорелые, подтянутые, ни морщинки, ни неровности, ни единого седого волоска. Их блестящие волосы, их глянцевые ногти, их фарфоровые улыбки – все это было завораживающе нереальным. Ожившие журнальные картинки.
Перед Лизочкиным выпускным Анюта постаралась. Купила краску для волос – упаковка обещала благородный шоколадный оттенок, но на самом деле волосы получились неопределенно рыжими. Но все же лучше, чем неаккуратная седина. Сбегала к портнихе, та расставила швы на любимой черной юбке. Купила на рынке изумрудно-зеленую тунику, которая была настолько удачно скроена, что Нюта казалась почти худенькой. И – самое главное и дорогое приобретение – новая сумка! Продавщица
