лазали. А Сергей и вовсе чисто Конюхов – один и в пустыню, и в горы ходил. Не смотри, что он тихий. Однажды в Казахстане заблудился, лагерь потерял. А дело в Каракумах было. Там днём жарит так, что мигом от обезвоживания ласты склеишь. Губы трескаются, кровоточат, и на коже белая корка – выпаренная соль от пота. Укрыться негде, как в тандыре. А тут и вода кончилась. Так он на день в песок себя закопал – там, под песком-то, легче. Панамой голову накрыл и в рот стебель ревеня сунул. Весь день его, пока солнце жгло, и сосал, как медведь лапу. А к вечеру вылез, поплутал и утром вышел к лагерю.
Вернулся Назархудо: чёрный – шевелюра, брови, костюм, туфли, – подвижный, как грач. Принёс паспорта с регистрацией.
Пригласили на чай к столу.
Назархудо рассказал про недавно возведённое здание Национального музея – как водится, с использованием новейших технологий и современных материалов.
Бедные, замордованные старые технологии и материалы – вам уготовано сгореть от стыда за своё первородство, уйти, отряхивая с подошв вечность, в небытие. А между тем предложи на выбор – всяк предпочёл бы камень и дубовую панель шлакобетону с пенопленом.
Решили посмотреть.
На улицах пестро, но местного колорита мало. Китайскому ширпотребу удалось то, что не удалось американскому общепиту, – овеществить глобализацию.
Впрочем, то здесь, то там мелькали халаты-чапаны, пятнистые леопардовые платки и высокие чёрные тюбетейки.
Русских не видно.
Во времена Союза их тут было много, как в Алма-Ате или Риге. В начале девяностых началась гражданская война, исламисты стали теснить неверных, потекла кровь, и почти все русские уехали. Остались те, кто взял оружие или положился на покров семьи, как Ира, жена Азима, – так Фёдор говорил.
Там, где многоэтажные дома не закрывали вид, на горизонте громоздились горы: на севере – Гиссарский хребет с сияющим снежным гребнем, на востоке и юге – Каратегин и, кажется, Бабатаг. Только на западе горизонт был открыт во весь разбег пространства.
По газонам, вереща, скакали желтоклювые индийские скворцы-майна, задиристые, точно воробьи.
На фонарных столбах и стенах домов были расклеены объявления: разыскиваются пропавшие девочки. На фотографиях – школьницы. Нарядные кофточки, чёрные косички. Текст кириллицей на таджикском – Назархудо перевёл.
Объявлений много. Фотографии – разные.
Вскоре вышли к ограде, за которой улетал в синеву неба флагшток размером с телебашню. В вышине вяло колыхалось от вздохов ангелов гигантское полотнище таджикского флага.
Назархудо, задрав грачиный нос, пояснил: самый большой флаг в мире – тридцать на шестьдесят метров. Определённо он находил в этом повод для маленькой спеси.
На ограде – снова объявления. Теперь разыскивали мальчиков.
Назархудо указал на длинное здание с трёхарочным портиком – Национальный музей.
Зашли, словно в грот, – кругом прохлада и камень.
