прокаленный запах луга. Если Господь Бог и раскинул где-либо владения Рая на земле, то, бесспорно, одно из них составляет Южное побережье Крыма.
Как вдохновенна была кисть Айвазовского при написании «Аю-Дага в туманный день»! Или же Лагорио при создании «Крымского пейзажа»! Виды питали мое воображение. В детстве я представляла себя то прекрасной пленницей злого колдуна, то графиней, чинно обхаживающей свои владения. Побережье стало моим вторым домом и первой любовью…
Я выковыривала изюм из кекса, когда дедушка, в белой панамке и с испариной на смуглом лбу, придвинул к себе горячую чашку. Протянув многозначительно: «Жара-а-а…», он смачно отхлебнул чай.
– Маруся, ешь все, – мама пододвинула блюдечко с моим исковерканным кексом ближе ко мне.
– Я не люблю изюм, мама! Ты же знаешь. Куда столько изюма! – я действительно ненавидела изюм – он на языке представлялся мне личинкой, и меня начинало мутить.
– Не хочет, пусть не ест, – улыбнулась бабушка, расставляя на столе белые, широкие чашки и пыхтящий чайник.
В бабушке я всегда находила поддержку. Мама с укором посмотрела на меня, на что я ей ответила лукавой улыбкой.
– Давно не было такой жары, – сказала бабушка, подливая деду кипятка.
– В такую погоду лёт хороший, – заключил дед, глядя в сад, – мёда будет много.
Дедушка был заядлым пчеловодом и половину дня проводил за густым садом со стороны склона горы, на бесхозном участке в тени деревьев, где держал свои ульи. Там же, чуть в стороне, стояли ульи дяди Миши, соседа. Он был намного моложе деда, и дед всегда говорил, что не справился бы, если бы не помощь дяди Миши. Они каждую осень помогали друг другу откачивать мёд, если нас в это время не было, и перетаскивать тяжелые ульи на зиму в специально отведенные зимники.
– Миша купил новые ульи, – сказала бабушка. – Я говорю деду, чтоб он тоже их обновил, а он отказывается.
– Да мои ульи сорок лет прослужили и еще пятьдесят прослужат! – воскликнул дед, метнув на бабушку суровый взгляд. – Им сносу нет. А у Миши вон один разваливается уже – вот тебе и новые!
– Не преувеличивай, – примирительно улыбнулась бабушка и объяснила: – Небольшой дефект. Там крышка неплотно прилегала к стенкам, и они вылетали через щель, но Миша заделал отверстие, и теперь все в порядке.
– О-о-й, – у деда на переносице была глубокая морщинка, и сейчас она совсем скрылась между нахмуренными бровями, предвещая бурю, – да какой же это порядок…
– Съешь еще яичко, – заулыбалась бабушка, пододвигая деду тарелку с вареными яйцами.
Мы с мамой переглянулись. Одному Богу было известно, как они прожили вместе больше сорока лет. Дед обладал суровым, крутым нравом, и бабушка всеми возможными и невозможными способами старалась сглаживать образовывающиеся
