зарабатывали, так уж спокон веков повелось. Кто должен был выжить из наймитов, а кто погибнуть – то сама судьба распорядилась.
А что ж братья? А очень даже любовно и спокойно замирились да и сразу общее дело для них нашлось: давно пора было отбить у ляхов завоеванные через предательство Святополка Окаянного западные земли. И русские на чужих землях, поди, истомились в плену, тоже пора назад их вернуть, на родные земли, да и еще лишку прихватить. Любил, ой любил Ярослав заселять необъятные просторы новыми земельцами. Много свежей крови влилось тогда в русские жилы, растворяясь в них и обновляя. Да и свою кровь любил старший брат посеять то там, то сям. И насмехался над своим верным другом Ярославом Ярым, что брезгует иноземными молодайками. Пересвет улыбался в усы, но перебороть себя уже не мог. До Дунечки он особо и не разбирал, где тело погреть, да к какой жаркой молодушке прикипеть на день, на месяц, на два. А теперь даже дух их переносить не мог. Стеснялся их ручканий, прямо как девица! Да что говорить, только задумает ломоту в теле снять да после баньки ласки женской испробовать, тут же вот он, на памяти – Дунечкин запах: полынный, чистый, все время как будто ромашками в поле пахнет…
На западе, тем временем, земли укрепили, с юга печенеги и не мечтали покидать свою Степь. Они все еще боялись Мстислава, который не забывал и о своей крепости в Тмутаракани. Но планы у Великого Ярослава велики: на восток уводил свои дружины так глубоко, как никогда до сих пор. Места нехоженые, дикие. И народы незнакомые и – тоже дикие. Но иногда Ярослав и сам задумывался: может, и мы, русичи, им дикими кажемся? Ведь живут лесовики в порядке, устои у них древние, простор для охоты и рыбной ловли небывалый. Какими могут казаться набежчики? Чужими, дикими… Но эти мысли приходили не часто, не останавливая ни его, ни войско. Обижать никого не хотелось. Наоборот, кормили коренных невиданным здесь хлебом, взамен получали мяса и рыбы столько, что ни съесть, ни увезти не могли. Столбили новый край земли русской, а на следующую-то весну отодвигали вешки еще дальше. Знал Ярослав, что восточный край – великая казна для будущей Руси. И то сказать – непуганый пушной зверь только что сам в руки не идет, с ветки на ветку мечется, ажник в глазах мельтешит. Рыбы… да только руку в воду опусти, такая щекотка – скользят туда-сюда, толкаются холодными непугаными телами. А в лесах кабанов, лосей… да что говорить – восточный край, сбереженный от запада русскими спинами, стоял на одиннадцатом веку от рождества Христова нетронутым, богатым… и без хлеба. И жители, как доверчивые белки да собольки, черными глазками моргают, кажется, только улыбаться и умеют. А мысль все одно тревожит: как удержать эти земли в руках русских? Как не допустить сюда жадную степь да голодных западников? Мыслил Ярослав, что и крепости нужны, и новые поселенцы. А русского народа, оказалось, не так и много чтобы было. На старых, дедовых землях всем места хватало. А кем новые угодья заселять? Вот и приходилось и уговорами, и приказами насаждать русское семя далеко на восток, до глухих
