адмирал Эвелин ни-Ровено. Сообщаю для протокола: мною отдан приказ о снятии замков с главных калибров кораблей охранения. В случае сохранения траектории буду вынужден приказать атаковать борт Лиош-9511. Как принимаете, капитан?
– Я не капитан. Я практикант… Ваше Высочество.
Несмотря на шепот, его все-таки услышали:
– Прости, сынок. Но согласно Уставу, капитан теперь ты – по сообщению твоего искина, других живых на борту нет… соболезную.
– Принимаю нормально.
– Бить будем гравипушкой. Четвертью мощности. Будут шансы, сынок… держись.
Он снова не слушал. И – раз!
– Импульс!
Бац!
Орать от боли он начал после пятого импульса.
После девятого – перестал чувствовать боль.
После одиннадцатого уже не слышал и не видел. Даже через нейрошунты. Только подумал: «одиннадцать раз убить себя об стенку… крас-с-савец!» И даже успел удивиться – в чем юмор этого факта? Что смешнго?
На этом, собственно, потерял сознание. И умер.
Обидно умирать вот так – синее небо, прозрачнейшая вода спокойного океана, яркое слепящее солнце тропической зоны, крики чаек… И белый борт уходящей яхты где-то в двадцати кабельтов. И миль сорок до берега. Морских миль. И почти полное отсутствие судоходства в этом районе.
Какой же я дурак! Какой же дурак! Надо было сразу обратить внимание, как этот козел смотрел на Ленку! Сразу! А ведь он с самого начала мне не понравился! Как же я умудрился к нему спиной повернуться-то, а? Ой, дурак! Ой, дурак! Ленка же сейчас в нашей каюте… в чем мать родила… Неужели ему, суке, мало девчонок-туристок на берегу? Они ж там все бешенные и голодные до этого дела! Хотя, да, у моей Ленки такая внешность… Дома, в северных широтах, мужики куда спокойнее реагировали, а тут… горячие южные парни, мать их, стаями вились!
Так я думал первые пять минут, бешенными (наверно) глазами провожая корму с черной красивой надписью со староанглийскими завитушками «Дочь Южных Морей». На английском. Опьянение от двух банок пива, которые я буквально высосал, пока валялся в шезлонге на палубе, отходя от постельного марафона в каюте, стремительно выветривалось из моей дурной башки.
Господи, спаси Ленку! Спаси ее, Господи! Не дай этому уроду своими лапами…
Я упорно греб за уходящей яхтой. Толку от этого никакого, но плыть куда-то все равно надо. Не бултыхаться же на месте. Тем более, перед тем, как Алессандро выстрелил мне в спину («Ой! Господин Онотолле! Посмотрите-ка вон туда! Неужели дельфины?»), мы как раз успели лечь на обратный курс. Так что, теоретически, плыл я в направлении берега.
Господи, сделай что-нибудь!
И хорошо, что на мне спасательный жилет. Все остальное – плохо.
Господи, так редко тебя о чем-то просил! Яви чудо, Господи!
Еще одна вредная мысль стучалась в голову, но я гнал ее от себя. Заставлял себя думать о Ленке и о том, что этот козел может с ней сделать. А ведь
