style="font-size:15px;"> БЬЯНКА ШЕРМАН БЕЙТС
И дату:
3 ИЮЛЯ 1882
А еще ниже:
ПОКОЙСЯ С МИРОМ
Даты смерти не было.
Луну затянуло облаками. Он перешел к следующему надгробью:
УИЛЬЯМ ГЕНРИ КЛЭЙ
1885–
МИР ПРАХУ ТВОЕМУ
И опять без скорбной даты.
Коснувшись третьего надгробия, он прочел:
ГЕНРИЕТТА ПАРКС
13 АВГУСТА 1881 УШЛА НА НЕБЕСА
Но Кардифф уже знал наверняка, что она еще не ушла на небеса.
Луна помрачнела, однако собралась с силами. Она высветила небольшой склеп в античном стиле, шагах в двадцати: образчик изысканности, миниатюрный акрополь, поддерживаемый четырьмя жрицами-весталками, а может, богинями – прекрасными девами, чарующей красоты женщинами. У него бешено застучало сердце. Все четыре мраморные фигуры, словно разбуженные бледным светом, вдруг ожили и, нагие, приготовились разбрестись в разные стороны среди камней с именами и недописанными годами.
Он затаил дыхание. Сердце колотилось все сильнее.
Потому что у него на глазах одна из богинь, вечно прекрасных дев, задрожала от ночной прохлады и ступила на лунную дорожку.
Трудно сказать, что он испытал в этот миг: восторг или ужас. Как-никак этот ночной час застал его в мертвом царстве. Но она? В такую погоду она оставалась обнаженной, если не считать прикрывавшего грудь шелкового облачка, которое обвивалось вокруг бедер, когда она удалялась от бледных каменных подруг.
Проплыв меж надгробий, молчаливая, как мрамор, еще совсем недавно служивший ей плотью, она остановилась прямо перед ним: ее темные волосы слегка растрепались над изящными ушками, а фиалковые глаза были широко распахнуты. Она приветливо подняла ладонь и улыбнулась.
– Ты, – задохнулся он. – Почему ты здесь?
Она тихо сказала:
– А где же мне быть?
Протянув ему руку, она молча повела его прочь от могил.
Не останавливаясь, он оглянулся на заброшенную мозаику имен и таинственных дат.
«Все родились – и никто не умер, – думал он. – На каждом камне – пустое место, куда будет вписан тот день, когда чей-нибудь призрак отправится на встречу с Вечностью».
– Да, – раздался голос. Но она не разомкнула губ.
«Ты пришла за мной для того, – молча говорил он, – чтобы я не читал эти надписи и не задавал лишних вопросов. А что прикажешь думать о детях, которые не вернутся домой?»
Скользя, как по льду, по безбрежному морю лунного света, они миновали стайку подсолнухов, не обернувшихся на их легкие шаги, прошли по дорожке, поднялись на крыльцо, пересекли веранду, а там наверх – второй, третий, четвертый этаж – и оказались в мансарде, где дверь стояла нараспашку, а за ней сугробом белела постель с откинутым покрывалом, островок снежной прохлады среди душной летней ночи.
– Да, –
