тюрбанам узнал Рустама и Мустафу, телохранителей-мамлюков. Наполеон подошел к трупу в серой шинели, откинул капюшон, и я увидел человека, совсем непохожего на императора.
– Здесь лежит верный слуга, отдавший жизнь за своего повелителя. А согласитесь, месье де Гюден напоминал меня сложением и манерой держаться.
Какое счастье захлестнуло меня, когда все объяснилось! Я готов был заключить императора в объятия! Тот улыбнулся, но отступил, угадав, что я хочу сделать.
– Вы не ранены?
– Нет, государь. Правда, я с горя собирался…
– Ладно, ладно вам! – перебил он. – Вы отлично справились. Гюден сам виноват, ему следовало быть осторожней. Ведь я все видел.
– Но как, государь?
– Значит, вы не слышали, как я шел за вами по лесу? С тех самых пор, как вы покинули квартиру, и до того момента, когда погиб несчастный де Гюден, я ни на миг не упускал вас из виду. Поддельный император шел впереди вас, а настоящий – сзади. Теперь нам пора, проводите меня во дворец.
Он шепнул что-то мамлюкам, те молча отдали честь и остались на поляне. Я следовал за императором, и доломан мой распирало от гордости. Я и раньше держался настоящим гусаром, но, клянусь честью, в ту ночь сам Лассаль не мог бы шагать и взмахивать ментиком с такой удалью. Кому еще было щелкать шпорами и греметь ножнами по мостовой, как не мне, Этьену Жерару, наперснику императора и лучшему фехтовальщику во всей легкой кавалерии, юноше, который сразил негодяев, задумавших убить Наполеона? Однако император заметил мое ликование и тут же напустился на меня.
– Значит, вот как вы себя ведете, когда на вас возложена тайная миссия? – прошипел он, глядя на меня своим особенным ледяным взглядом. – Так ваши товарищи ничего не заподозрят? Прекратите, месье, или окажетесь в саперах, а там и служба не сахар, и султаны поскромнее.
Вот каков был наш император. Стоило ему заметить, что кто-то претендует на дружбу с ним, он быстро ставил этого человека на место. Я отдал честь и не сказал ни слова, но, признаюсь, после того, что мы вместе пережили, такое обращение меня ранило. Император провел меня во дворец через боковой вход, и мы направились в кабинет. У лестницы на часах стояли два гренадера. Слово даю, у них глаза чуть не вылезли из-под меховых шапок при виде молодого гусарского лейтенанта, который в полночь поднимается в императорские покои! Как и днем, я остался у дверей, а Наполеон сел в кресло и молчал так долго, что я уже начал опасаться, не забыл ли он про меня. Наконец я отважился напомнить о себе и тихонько кашлянул.
– А, месье Жерар, – промолвил император, – вам, конечно же, любопытно узнать, что все это значит?
– Я нисколько не обижусь, если ваше величество решит оставить меня в неведении.
– Бросьте, – нетерпеливо сказал он. – Это на словах вы такой, а едва шагнете за порог, сразу начнете расспрашивать каждого встречного. Через два дня об этом случае узнают ваши товарищи-офицеры, через три – весь Фонтенбло, а на четвертый – Париж. Если я удовлетворю ваше любопытство, у меня еще будет надежда, что вы сохраните тайну.
Император
