подсобка с рабочим балконом, приспособленным под стирку и сушку белья. Витая деревянная лестница у дальней стены салона вела на нижний цокольный этаж. Его занимал младший сын с беременной женой. Для Тины это явилось новостью, ведь жених утверждал, что живёт один.
Особняк Фокштэйнов состоял из четырёх двухуровневых апартаментов, общих кладовых и мастерских. В первую очередь Шимон повёл Тину знакомиться с мамой, владения которой находились на этом же этаже напротив. Образец «идиш-мамы» Бэба без стеснения вмешивалась во все, без исключения, дела членов семейства. Сверля буравчиками выцветших глаз, указывая исковерканными подагрой пальцами, хозяйка бизнеса руководила и вертела каждым из Фокштэйнов. От неё зависели, ей подчинялись, старались угодить, и она с удовольствием дёргала за ниточки своих марионеток.
На встречу с будущей свекровью Тина шла с открытым сердцем, мечтая обрести родного человека, но чопорная старушка встретила подчёркнуто прохладно. Предложив напитки и орешки, хозяйка с гордостью рассказала о Фокштэйнах. Тина внимательно слушала, рассматривая фотографии в семейных альбомах и рамкам на стенах. Бэба и Томэр поженились на своей Родине в Польше, затем переехали в Палестину. Здесь родились сыновья Шимон и Рон, в их паспортах по сей день значится «палестинец». Дочь Далья – гражданка уже образованного Израиля и её муж Ниссо родом из Марокко имели троих взрослых детей, занимали апартаменты на втором этаже. Напротив них – апартаменты брата Рона сдавались квартирантам. Хозяин постоянно проживал с женой и двумя сыновьями в Штатах.
Будто на вступительных экзаменах, Тине пришлось отвечать на вопросы собравшейся родни. Расспрашивая о русской зиме, Шимон изумлялся, как ребёнок, присвистывал и махал руками, будто уже обморозился.
– Говорят, вместо кофе, русские день начинают со стакана водки… съехидничал Ниссо.
– Неправда… – обиделась за своих Тина.
Фокштэйнам хотелось слышать, насколько плохо в бывшем Союзе и замечательно в их стране. Но Тина говорила, что Израиль подивил непривычной растительностью, не по сезону тёплой погодой, свою страну хаять не стала, перед чужой не расшаркалась. Демонстративно отвернувшись, недовольные Фокштэйны высокомерно усмехались и переговаривались на своём языке. Непонятный иврит, непривычный английский Тину напрягали, и скорее бы закончился этот тягостный «party».
Семейный коллаж фотографий и рисунков в рамке на стене шутливо характеризовал каждого из Фокштэйнов. Шимона метко изобразили в окружении перевернутого стула, разбросанных инструментов, вывернутой корзины мусора. В его апартаментах о хорошем вкусе хозяина говорили модные картины, изящные светильники, оригинальные статуэтки, французская сантехника, белоснежный кафель с лёгким вкраплением чёрных стразов. Но запущенность, грязь, беспорядок его жилья соответствовали популярному в стране слову «балаган». Стены, двери, выключатели, холодильник
