Выпили красного вина, поели, вяло пообщались, и разъехалось по домам.
Вечерами Офир поднимался со своего этажа, готовил ужин, на подносе относил беременной жене. На верхнем этаже Рунит появлялась редко, сделав кофе с молоком, шла в гостиную. Усевшись на диван, она демонстративно клала ноги на журнальный стол и манерно отхлёбывала кофе. Оставив грязную чашку на столе, она удалялась, гордо несла округлившийся живот, что хрустальное яйцо на блюдце. Крепкие, как баскетбольные мячи, ягодицы прыгали, опережая одна другую, будто не сёстры – близнецы, а соперницы в вечные споре, кто соблазнительней.
Фокштэйны Рунит дружно недолюбливали, за глаза ехидно называли «прынцесса».
– Что в ней Офир нашёл? Наверное, Рунит умеет ублажить в постели! Э-э-э! – рассуждал Шимон.
Вскоре в семье Рунит случилось несчастье: умер отец. По еврейской традиции в один из девяти дней после похорон Фокштэйны поехали в дом усопшего. В мрачном одноэтажном бараке без цоколя и порога асфальтовое покрытие улицы сразу переходило в низкое помещение, похожее на бомбоубежище. Из мебели единственный стул, на котором восседала толстая с необъятными бёдрами мать семейства, похожая на старую негритянку. Вокруг неё в четырёх инвалидских колясках сыновья возраста от двадцати до сорока лет. Все, как один, поражены церебральным параличом. Зрелище не для слабонервных. Пугающее извивание туловищ, беспомощное раскачивание голов, пенящаяся слюна на синих косоротых губах одновременно у четверых мужчин в тесном помещении! Тут же в позе самолюбования их цветущие сёстры, слишком уверенные в себе.
По пути домой Шимон рассказал историю семьи снохи. Воспылав страстью друг к другу, двоюродные брат и сестра соединились в браке. Результатом смешения родственной крови стали четыре сына – калеки и четыре дочки – красавицы. Высветилась причина язвительного прозвища «прынцесса» и оправданные тревоги семьи – больные гены здорового тела Рунит могли выдать неполноценного наследника семейства Фокштэйнов.
По утрам Шимон и Тина кофе пили на балконе. На своей территории появлялась в ночной рубашке вечно недовольная Бэба. Пожелав друг другу «доброе утро», они перебрасывались дежурными фразами. За оградой палисадника покато спускался широкий стриженый газон, кое-где лежали огромные камни, на которых лениво грелись под утренним солнцем большие ящерицы. Рядом бесстрашно ходили похожие на утят удоды, по веткам декоративных кустарников прыгали разноцветные попугайчики и малюсенькие носатенькие киви. Какая-то диковинная птичка, спрятавшись в листве, истерично звала: «кирилл-кирилл-кирилл!», другая успокаивала: «тих-тих-тихо!». За газоном асфальтовая дорога и длинный серый забор.
– А, что там за оградой? – поддерживая разговор с матерью, спросила Тина.
– Кладбище! Мы живём лицом к своему будущему! – мстительно объявила Бэба.
Заметив испуг в глазах
