возможно, что Кондор не представляет опасности, что он не помнит разговора с этим, как его, Хейдиггером, но Уэзерби не собирался рисковать. Хейдиггер ухитрился расспросить всех сотрудников, кроме доктора Лаппе. Эти вопросы не имели права на жизнь. Никто не знал про эти вопросы, поэтому и этот человек должен был умереть, подобно остальным, даже если не осознавал того, что ему известно.
План полковника был прост, но чертовски опасен. Как только Кондор покажется, он его застрелит. Самооборона. Уэзерби покосился на трепещущего Воробья-4. Неизбежный побочный ущерб. Здоровяк не испытывал никаких угрызений по поводу предстоящей смерти маленького инструктора. Однако в его плане хватало рискованных моментов: Кондор мог владеть оружием лучше, чем ожидалось, на месте происшествия могли оказаться свидетели, Управление могло не поверить его версии и подвергнуть его стандартной процедуре допроса… Тысяча мелочей могла пойти не так, как надо. Но, как бы ни был велик риск, Уэзерби понимал, что ждет его, если он потерпит неудачу. Возможно, ему и удалось бы ускользнуть от Управления и других американских спецслужб. Есть способы, которыми уже успешно воспользовались в прошлом. В конце концов, полковник специализировался именно на таких штуках. Но он знал, что ему не уйти от человека запоминающейся внешности со странным взглядом. Если за дело брался этот человек, он действовал наверняка. И против Уэзерби-растяпы, Уэзерби-помехи он тоже будет действовать наверняка. Полковник знал это, и поэтому его кашель усилился. Осознание этого лишало всякого смысла попытки побега или предательства. Уэзерби не мог не исправить своей ошибки. Кондор должен был умереть.
Полковник медленно въехал в переулок, проехал его до конца, развернул машину и вернулся, остановив ее у мусорных контейнеров у служебного входа в театр. В переулке не было ни души, в точности как обещал Митчелл. Уэзерби сомневался, что сюда зайдет кто-то посторонний: жители Вашингтона опасаются темных переулков. Он знал, что Митчелл договорился с полицией, так что копы не вспугнут Кондора. Это устраивало полковника. Он махнул рукой Воробью-4, чтобы тот выходил из машины. Они стояли, прислонившись к машине, хорошо заметные со всех сторон, одни. Как и положено хорошему охотнику в засаде, Уэзерби выкинул из головы все лишние мысли, чтобы они не мешали ему сосредоточиться на задаче.
Малькольм увидел их прежде, чем они заметили его присутствие. Он внимательно разглядывал их с расстояния в шесть или семь десятков шагов. Ему стоило больших усилий не чихать, но он с этим справился. Убедившись, что эти двое одни, он выступил из-за телефонного столба и медленно пошел к ним. Напряжение отпускало его с каждым шагом.
Уэзерби заметил его сразу же. Он сделал шаг от машины. Он хотел стрелять наверняка, а шестьдесят шагов для пистолета с глушителем – дистанция довольно серьезная. Помимо этого, полковник хотел отойти чуть дальше от Воробья-4. Уберу их по очереди, решил он.
Воспоминание
