style="font-size:15px;"> Из-за Галиной спины донеслись странные звуки. Это Вероника давилась смехом.
– Я, Галя, сказал, про то, что во мне проснулись гены партизана, а не карателя, – заметил Шилов, – я не собираюсь теперь жить в подвале.
Галя погладила Шилова по голове.
– Ну, что ты, Саша, в подвале картошку надо поискать.
– Я вчера все выгреб.
– Саша, полезай в подвал и ищи, иначе мы помрем с голоду.
– Галя, но там же темно, – жалобно сказал Шилов.
– А Марат тебе фонарик даст. Марат, дай ему свой красивый фонарик.
Марат достал из нагрудного кармана тонкий фонарь в виде авторучки и протянул Шилову.
– Эхма, – сказал Шилов: взял в руки фонарик, откинул половичок, вытащил из пола две доски и со словами: «Считайте меня коммунистом» буквально провалился под землю.
– Там, по углам пошарь, – посоветовала Галя и пошла на кухню. В ответ Шилов продекламировал: «В глубине смоленских руд, храните гордое терпенье, не пропадет ваш скорбный труд и дум высокое стремленье».
Марат сел на диванчик рядом с Вероникой. Она немедленно обхватила его шею и горячо зашептала в ухо: «Ты, что же, подлец, такой, не хочешь спать со мной»?
– Увы, – ответил Марат.
– Я все равно приду к тебе ночью, – продолжала Вероника.
– Мы здесь вдвоем не поместимся, – пытался возражать Марат, – если только ты на меня ляжешь.
– Да, – согласилась Вероника, – но лучше ты на меня.
Вернулась Галя, неся толстый желтый огарок сечи:
– Насилу нашла. Марат, у тебя есть спички?
– Баня готова, – сказал Шилов, – пошли париться.
Баней служило небольшое деревянное, некрашеное, а потому почерневшее от времени строение, все больше и больше враставшее в землю. Маленькая узкая дверь, скорее напоминавшая садовую калитку, нежели вход в баню, к тому же неплотно закрывавшуюся, так сидя в предбаннике, куда человек попадал, согнувшись пополам, можно было видеть единственную деревенскую улицу, лежавшую выше уровня бани. Лязгая зубами от холода, Шилов мгновенно разделся, и вполз в парилку, куда вела дверь еще меньшего размера, чем входная, она напоминала амбразуру дота, следом за ним пролез и Марат. Баню топили по черному, поэтому изнутри она была еще чернее, чем снаружи. Сильно пахло дымом. Из крошечного оконца под потолком, проникал тусклый свет.
– Это называется, ты баню протопил, – сказал Марат, забравшись на полок, – кажется, здесь холодней, чем на улице.
– Спешка до добра не доводит, – не оправдываясь, философски заметил Шилов, – но ничего, ща поддадим, будет нормально, возможно, что ты и с полки слезешь.
– Это вряд ли, – сказал Марат, – пока баня не остынет, я отсюда никуда не тронусь. Мне торопиться некуда; башка болит, машина не заводится.
– И то, – согласился Шилов, – ах, ты, блин, веники забыл замочить.
Сверкая задом, он вылез в предбанник и вернулся с двумя высохшими вениками. Положил в шайку, залил кипятком. Потом набрал в ковш
