Домашний адрес.
Я тоже назвал.
– Род занятий...
Майор разошелся так, словно мы с ним участвовали в конкурсе, кто больше за минуту задаст вопросов и ответит на них. Мне торопиться некуда.
– Тренер по вольной борьбе в детской юношеской спортивной школе, – произнес я, четко выговаривая слова.
Ручка, которой Самохвалов записывал мои ответы в протокол, замерла. Джованни с интересом взглянул на меня из-под мохнатых рыжих бровей. С любопытством посмотрели и оба конвоира.
– С каких это пор тренеры детских спортивных учреждений грабежами заниматься стали? – спросил Самохвалов насмешливо.
Конечно, я давно уже понял, в какую историю влип и какое обвинение мне собираются предъ-явить в стенах этого учреждения, однако в моем положении признание в том, что мне известно об ограблении, равносильно признанию участия в нем. Поэтому я разыграл неведение:
– Я не понимаю, о чем вы говорите.
– Ха! – осклабился майор, причем так ненатурально, словно действительно был приматом и искусству в улыбке обнажать зубы его обучил дрессировщик. – Значит, будешь все отрицать?
Я тоже осклабился так, будто был зеркальным отражением Самохвалова.
– А ты бы хотел, чтобы я взял на себя чужие грехи?
– Ты мне не «тычь»! – внезапно побагровев, рявкнул майор и хлопнул ладонью по столу с такой силой, что из пепельницы вывалился окурок.
– И ты мне тоже, – спокойно произнес я и потянулся к столу, с намерением отодвинуть от себя пепельницу с вонючими «бычками». Но присутствующие в кабинете, по-видимому, решили, что от такого типа, как я, можно ждать всего, потому что оба жлоба дернулись ко мне, а рыжий, наоборот, отпрянул. – Ша! – вскричал я и поднял вверх руки. – Я ничего на столе не трогаю и ни на кого нападать не собираюсь.
Жлобы замерли на месте, а майор, внезапно успокоившись, с наигранным сожалением произнес:
– Выходит, чистосердечного признания не будет...
– Мне не в чем признаваться, – выставил я подбородок.
– Жаль, жаль, – покачал головой Самохвалов. – Напрасно ты не хочешь воспользоваться предоставленным законом правом скостить срок.
Ох и лицемер этот рыжий! Делает вид, будто радеет за меня, а самому главное – спихнуть на меня дело и, как говорят, звездочку заработать... Шиш тебе!
– Слыхали, – усмехнулся я. – Чистосердечное признание смягчает участь. Со мной этот номер не пройдет.
– Ну, как знаешь, – не стал настаивать Самохвалов. – Я хотел как лучше. – Он бросил на стол ручку, откинулся на спинку стула и посмотрел на меня таким взглядом, будто видел меня насквозь. – Что ж, будем припирать фактами к стенке и раскалывать. А для начала я расскажу, как все было.
Я пожал плечами:
– Валяй! – А что я еще мог сказать, если сам не знал подоплеки разыгравшейся сегодня в переулке трагедии. Прежде чем опровергать что-либо, я должен был знать, что именно.
