по делам частного обвинения исключительно потерпевшему (ст. 5). При этом примирение не было обусловлено возмещением вреда, кроме случая, когда потерпевший сохранял за собой право на гражданский иск (ст. 20)[60]. По делам частно-публичного обвинения потерпевшему предоставлялось только право возбуждения уголовного иска[61].
Согласно ст. ст. 160, 162 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных от 15 августа 1845 г., ст. ст. 155, 157 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1885 г., ст. 22 Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, от 20 ноября 1864 г.[62] примирение сторон рассматривалось как одно из обстоятельств, «погашающих наказание», определенное приговором. Однако если по Уложению 1845 г. примирение допускалось по делам, возбуждаемым по жалобе обиженного, и только «прежде исполнения приговора», то по Уложению 1885 г. – как по делам публичным, так и по делам, возбуждаемым по жалобе обиженного, как до фактического обращения приговора к исполнению, так и после исполнения приговора. Во всех перечисленных случаях примирение влекло отмену по судебному распоряжению наказания, назначенного виновному, безусловно и без всякого ограничения.
В суде присяжных признание обвиняемым своей вины в совершении преступления непосредственно после изложения сущности обвинения и при условии, что оно не возбуждало никакого сомнения, позволяло суду не производить дальнейшего судебного следствия и перейти к прениям сторон (ст. ст. 92, 681 УУС). По мысли составителей Устава, продолжение судебного следствия в этих случаях было бы «напрасной потерею времени и бесполезным отягощением положения подсудимого»[63]. Однако эта норма не носила императивного характера. Несмотря на сделанное подсудимым признание, судьи, присяжные, прокурор и участвующие в деле лица могли потребовать производства судебного следствия, и в таком случае суд приступал к рассмотрению и проверке доказательств (ст. 682). Несмотря на то, что закон не предусматривал каких-либо уголовно-правовых льгот для подсудимых, признавших вину в суде присяжных, на практике наказание им назначалось, как правило, ниже, чем лицам, отрицавшим вину (ст. ст. 774, 814 УУС). В 1912 г. аналогичное правило было введено и в мировых судах: если обвиняемый признавал себя виновным и признание его не возбуждало никакого сомнения, судья мог приступить к постановлению приговора, не производя дальнейшего расследования (ст. 91.1 У У С). Наконец, по интересующим нас вопросам УУС (ст. 277) закреплял правило о том, что производство следствия по уголовному делу может быть прекращено только судом. Прекращение дела в таком порядке, по мнению процессуалистов, соответствовало возложенной на суд функции разрешения дела, презумпции невиновности обвиняемого, а также позволяло предусмотреть процедуру отмены постановления о прекращении дела, позволяющую заинтересованным лицам защитить свои права[64].
Послереволюционный уголовный процесс также предусматривал возможность примирения сторон и сокращения судебного следствия, в основном, повторяя на первом этапе положения УУС 1864 г. Например, ст. 30 Инструкции от 23 июля 1918 г. «Об
Там же. С. 122.
Там же. С. 120–125.
Российское законодательство X–XX веков: В 9 т. / Под ред. О.И. Чистякова. Т.2. С. 250; Т. 6. С. 193; Т.8. С.393.
См.: Объяснительная записка к проекту Устава уголовного судопроизводства 1863 г. Цит. по: Судебные уставы 20 ноября 1864 года, съизложешем разсужденш, на коихъ они основаны, изданные Государственною канцелярию. Ч. 2. Устав уголовного судопроизводства. 2-е доп. изд. СПб.: Типографы Второго Отделены Собственной Е.И.В. Канцеляры, 1867. XV. – С. 247.
См.: Лукашевич В.З. Освобождение от уголовной ответственности и наказания // Конституция СССР и дальнейшее укрепление законности и правопорядка. – М., 1979. —С.175.