репрессии и применялись исключительно по усмотрению правоприменителя, независимо от мнения обвиняемого. Ответной реакцией на столь формальное, если не сказать пренебрежительное, отношение к процессуальной форме стал постепенный отказ от применения дифференцированных уголовно-процессуальных процедур. Из компромиссных сохранился лишь институт рассмотрения дел частного обвинения, которые могли быть прекращены в связи с примирением обвиняемого с потерпевшим, кроме случаев, когда такое дело возбуждено прокурором или прокурор поддерживает в суде обвинение по нему. УПК РСФСР (ст. 1) провозгласил единый порядок производства по всем уголовным делам.
Это нормативное положение вызвало к жизни дискуссию о том, какой должна быть уголовно-процессуальная форма – единой или дифференцированной. По мнению большинства авторов, основным направлением дальнейшего развития уголовно-процессуальной формы должна была стать ее унификация[70]. В пользу этой точки зрения высказывались следующие аргументы. Тенденция к установлению единого порядка расследования, рассмотрения и разрешения уголовных дел обусловлена: во-первых, конкретными материально-правовыми и процессуальными основаниями (единое понятие преступления, единая судебная система, единая система принципов уголовного процесса); во-вторых, требованием обеспечения законности и гарантий прав участников процесса; в-третьих, всей предшествующей историей развития уголовного процесса, которая изобилует печальными примерами истолкования процессуальных форм как неких внешних и обременительных формальностей[71]. Высказанная учеными в начале 60-ых г.г. идея установления единой системы уголовного процесса по всем делам и для всех этапов судопроизводства была вполне своевременной и имела в целом положительное значение.
Однако со временем обоснованность стандартизации уголовно-процессуальной формы безотносительно к тому, что является предметом ее действия, стала справедливо ставиться под сомнение. Единый порядок производства по уголовным делам из всех европейских государств сохранялся только у нас. В результате догматической приверженности универсальному принципу мы получили на долгие годы процедуру крайне громоздкую, связанную с крупными материальными затратами, которые не могли себе позволить даже экономически благополучные государства, а самое главное, не страхующую от поверхностного рассмотрения уголовных дел, судебных ошибок[72]. Особенно нецелесообразным оказалось применение обычного, развернутого процессуального порядка по делам о несложных преступлениях. Необходимость выполнения многих формальностей, связанных с соблюдением такого порядка приводила к тому, что простые дела, расследование которых могло быть завершено за несколько дней, находились на предварительном производстве «законные» два месяца. В результате стадия предварительного расследования по такого рода делам приводила к чрезмерному усложнению
См.: Строгович М.С. О единой форме уголовного судопроизводства и пределах ее дифференциации // Социалистическая законность. – 1974. – № 9. – С.50–53;Элькинд П.С. Критерии «содержание» и «форма» в сфере уголовно-процессуального регулирования // Развитие и совершенствование уголовно-процессуальной формы/ Под ред. О.Д. Кокорева О.Я. Баева, Р.В.Литвинова, В.И. Торубарова. – Воронеж, 1979. – С. 34.
Постановления ЦИК СССР от 01.12.1934 и 14.09.1937, которыми вводилось исключительное производства по делам о «террористических актах и контрреволюционном вредительстве», Постановление ЦИК СССР от 10.07.1934, которым был образован внесудебный органа уголовной репрессии – особое совещание при НКВД для непосредственного назначения наказания без судебного разбирательства, декреты о суде, Декрет ВЦИК «О народном суде РСФСР» от 30.11.1918, УПК РСФСР 1922 и 1923 г.г. и т. д.
См.: Махов В. Сделки о признании вины./В. Махов, М. Пешков // Российская юстиция. – 1998. – № 7- С. 17.
