(8) Ощущение непередаваемости мне уже было знакомо. (9) Не передавалась словами смена цветов байкальской воды или запах прибрежных камней после шторма, не передавались настроения души, особенно перед лицом природы, не выражалась словами любовь.
(10) И, потому, к примеру, «Рассвет на Москве-реке» из «Хованщины» был принят мной сразу. (11) Москвы-реки я не знал и не представлял, но рассвет над Байкалом – это было как раз то самое, о чем «рассказывала» музыка. (12) Она словно освобождала меня от необходимости, а точнее, от потребности «понимать» красоту. (13) Запах талой весенней воды вызывал в сознании какую-нибудь конкретную музыку, и, наоборот, какая-то впервые услышанная мелодия напоминала об осени и серой хмури за окном и казалась сотворенной дождями. (14) «Лунная соната» казалась мне рассказом о чем-то таком, что пережито каждым.
(15) Может ли человек знать свою судьбу? (16) К счастью, не может. (17) Я спрошу вас, почему в двенадцать лет ария князя Игоря «О дайте, дайте мне свободу!» казалась мне рассказом про самого себя?
(18) Через многое понадобится пройти мне в жизни, чтобы собственным опытом узнать, что нет для человека ничего более ужасного, чем ситуация осознанного бессилия.
(19) Это было в Ленинграде. (20) Я оказался у дверей клуба, и у распахнутых дверей, прямо на земле рядом с лужей стоял настоящий концертный рояль. (21) Мой восторг был замечен грузчиком, и он как-то одним движением открыл клавиатуру, ослепившую меня молочным блеском клавишей. (22) Он подтащил к роялю пустой ящик, что валялся рядом, достал из кармана носовой платок и долго зло протирал руки, почти желтые или, скорее, коричневые от въевшейся в них не то грязи, не то краски.
(23) Он был весь такой неподходящий для пребывания вблизи от небесной чистоты клавиатуры, всем своим видом – неряшливый, косматый, темнолицый – он оскорблял инструмент, приспособленный и уготованный совсем другим людям, другим рукам… (24) А руки его, Боже!
(25) Пальцы упали на клавиатуру, я моргнул и тут же был оглушен аккордом, который, отзвучав, вдруг рассыпался на каскад звуков, а звуки эти были музыкой! Настоящей музыкой! Самой великой музыкой! (26) Страшные, грязные пальцы носились по клавишам, словно они не сотворяли музыку, а гонялись за ней, чтобы удушить, задавить, захлестнуть, но она, музыка, прорывалась между пальцев и утверждалась вокруг них, вокруг меня и до самого неба.
(27) Он протянул ко мне свои колдовские, я уверен был – колдовские, волшебные, злым волшебником заговоренные руки. (28) Я вспомнил сказку «Аленький цветочек» и чудище, говорящее добрым человеческим языком, творящее добрые дела и жаждущее любви чистого сердца. (29) Злой и подлый колдун, превратив этого человека в то, что он есть с виду, изуродовал ему руки, но с душой его он не справился. (30) Не справился!
(31) Через несколько лет я услышал снова эту музыку. (32) Проходя коридором Иркутского университета, я замер у закрытой двери актового зала. (33) Там, за дверью, находился тот питерский грузчик, и играл он ту самую музыку… (34) Я распахнул дверь… (35) Играл мой однокурсник…
(36) «Что это?» – спросил я не своим голосом, когда он окончил.
