style="font-size:15px;"> И при этом он состоял в любовной связи с Шарлоттой Крамер.
Считается, что мы знаем, почему люди становятся любовниками. Кому-то не повезло в браке, но он не может уйти из семьи, не желая бросать детей. Кто-то не может удовлетворить свои сексуальные потребности. Другие становятся жертвами соблазна, а их самоконтроль уступает перед натиском человеческих страстей. К Шарлотте не относилось ни то, ни другое, ни третье.
В миссис Крамер уживались две женщины. Одна была выпускницей Смит-Колледжа, имела диплом филолога, работала заместителем редактора в журнале «Коннектикут», вышла замуж за Тома Крамера, теперь сидела дома с двумя очаровательными детьми, а семьей ей были ученики и учителя. Входила в совет загородного клуба Фейрвью, члены которого славились безупречными манерами и прекрасным словарным запасом. Свой дом – хороший, высокоморальный и восхитительный – она выстраивала с особой тщательностью.
Другую Шарлотту Крамер, девушку, которая спала с отчимом и которую выгнали из дома, не знал никто. Ни одна живая душа не ведала, что она водила знакомство с полуграмотными алкоголиками, которые едва сводили концы с концами и умирали совсем молодыми. Что почти каждую ночь снимала с себя одежду ради мужчин вдвое старше ее по возрасту, от которых несло табаком и давно не мытым телом. Об этом не знал никто – кроме Боба Салливана. Шарлотта посадила эту девушку в клетку. Но со временем та стала трясти прутья с таким грохотом, что игнорировать ее запросы дальше было просто нельзя. Боб Салливан для Шарлотты стал орудием, позволявшим признать существование этой девушки и спокойно держать ее дальше взаперти. Связь позволила ей сохранить целостность натуры, потому как в обличье достопочтенной Шарлотты Крамер из Фейрвью она жила только наполовину.
С Бобом я вновь становлюсь той девушкой. Потаскухой, заставляющей меня заниматься самыми грязными делами. Боб хороший человек, но мы оба состоим в браке, и то, что мы делаем, конечно же, плохо. Не знаю, как это объяснить. Я очень упорно трудилась, чтобы вести «правильную» жизнь. Понимаете? Не думать ни о чем плохом и не совершать скверных поступков. Но этот соблазн не отпускает меня никогда. Понимаете, это что-то вроде курильщика в туалете, человека, по большому счету, спокойного, который скорее умрет, чем признается, что неравнодушен к табаку, но при этом все равно будет выкуривать сигарету в день. Одну-единственную. Которой вполне хватит, чтобы утолить жажду. Такой сигаретой для меня стал Боб.
Вы вполне можете осуждать Шарлотту Крамер за эту «сигарету». За то, что у нее есть тайные страсти, которые она не в состоянии контролировать. За то, что она не говорила всю правду. Что не посвятила мужа в подробности своей жизни. Но если вы станете ее судить, я обвиню вас в лицемерии.
Никто, ни одна живая душа не раскрывается до конца перед другим человеком. И если вы думаете, что к вам это не относится, задайтесь следующим вопросом: вы когда-нибудь лукавили, называя приготовленное женой блюдо прекрасным, в то время как на самом деле
