на подушках, ночью едят и пьют. Пояс, когда садишься, начинает конфликтовать с животом. Со времени своего воцарения Квентин прибавил фунтов пятнадцать, не меньше. Неудивительно, что короли на портретах такие жирные. Из принца Вэлианта [2] ты очень быстро превращаешься в Генриха VIII.
Дженет, следуя на звук рога, съехала с тропы в лес. Почва давала удовлетворительную опору копытам. Благополучный, чересчур безопасный мирок двора остался далеко позади. Мимо проносились деревья, кусты, овраги, каменные изгороди, горячее солнце сменялось прохладной тенью, опавшие листья вздымались вихрем. На поляне Квентин сумел поравняться с Дженет, и с минуту они ехали параллельно, но она внезапно натянула поводья.
Квентин перевел Безупречную на шаг и развернул ее к Дженет. Что это с ней – не лошадь ли, чего доброго, захромала? Дженет выпрямилась на седле, вглядываясь в лесной сумрак. Рожок умолк.
– Чего ты?
– Там, кажется, кто-то есть.
Квентин прищурился и тоже различил очертания чьих-то фигур.
– Кто это, Элиот?
– Какого дьявола они делают? – пробормотала Дженет.
Квентин спешился, взял лук, достал другую стрелу. Дженет, ведя лошадей за ним следом, применила легкие защитные чары – он ощутил знакомое статическое жужжание.
– Черт. – Квентин, бросив лук, помчался к другой паре. Джулия, припав на одно колено, держалась за грудь – рыдает или старается отдышаться? Элиот в наполовину скинутом с плеча парчовом камзоле склонился над ней.
– Ничего страшного, – сказал он, увидев побелевшее лицо Квентина. – Эта паскудная виверра сбросила ее, а сама удрала. Я старался удержать ее – где там. Джулия всего лишь ушиблась.
– Все нормально, – стал утешать Квентин, поглаживая Джулию по спине. Опять эта фраза. – Говорил я тебе, что надо ездить на обыкновенной лошади, а не на этой зверюге. Не люблю я ее.
– Она тебя тоже, – выговорила Джулия.
– Глядите. – Элиот показал в лес. – Заяц рванул туда, а она за ним.
В сердце леса пряталась круглая полянка, тихий травяной пруд. Деревья стояли у нее по краям, словно соблюдали границу, вычерченную по компасу. Ровно посередине в высокой изумрудной траве рос одинокий громадный дуб с циферблатом в стволе.
Часовые деревья были наследием Часовщицы, легендарной, но вполне реальной волшебницы, путешествующей во времени. Ее магическое чудачество, по всей видимости, не содержало в себе ничего дурного и было живописно на свой сюрреалистический лад. Избавляться от него, будь это даже возможно в принципе, не было никакой надобности, притом деревья всегда показывали точное время.
Такое дерево Квентин, однако, видел впервые. Чтобы обозреть вершину, ему пришлось запрокинуть голову. Не меньше ста футов в вышину, в обхвате дуб насчитывал около пятнадцати, а циферблат был больше Квентина. Дуб шевелил ветвями-щупальцами, словно гигантский
Отважный рыцарь времен короля Артура; герой комиксов, выходящих с 1937 г.
