совершенства, которой нам всем так не хватает, – сказала она, задумавшись. – Иллюзия. Иллюзорность. Дрожащее марево полуденного жара… И холодное, отрезвляющее осознание конечности всего происходящего, совершающееся помимо нашей воли. Помимо…
– Все происходящее с нами, подчинено четкому, логическому замыслу Творца, – проговорил Петр Аркадьевич. – Облака принимают причудливые формы. Небо окрашивается алыми красками заката. Ветер приносит прохладу. Удлиняются тени, скользящие по реке. Свет меркнет. Темное покрывало ночи скрывает людей, любящих беззакония. Ночь – их время, – он посмотрел на Ларису.
– Мы с вами встретились при свете дня,
Чтоб лучше разглядеть друг друга.
Чтоб угадать все тайные движения мыслей.
Чтоб блеска глаз не пропустить и щек румяный жар заметить.
Чтобы улыбкою ответить на трепет и восторг души.
Чтобы потом вдвоем в тиши ночного сумрака дождаться,
Чтоб до утра не расставаться.
Он поднялся, отошел в сторону, обхватил плечи руками.
– Немыслимо. Невыносимо… – обернулся. – Невыносимо осознание того, что я должен вас отпустить. Наш фрегат причалит к пристани. Вы поспешите куда-то, моментально забыв обо мне. Вас ждет масса неотложных дел. Вы завтра уезжаете. Вы покидаете наш город навсегда. Да?
– Нет. Я пробуду здесь еще три дня, – сказала она.
– Три дня. Что такое три дня? – вздохнул он. – Миг, обрекающий на страдания, терзания, угрызения совести. Отказ, который я давно прочел в ваших глазах, заставляет меня болтать всякий вздор. Мне хочется, чтобы вы не уходили. Давайте бросим якорь посредине реки и проведем эту ночь вместе.
– Зачем? – спросила она, стараясь не выдавать свое волнение. Но Петр Аркадьевич заметил. Он шагнул к ней, опустился на колено, взял ее руки в свои, заговорил с жаром:
– Зачем, спрашиваете вы? Зачем? И сами боитесь услышать ответ. Вам, как и мне понятно все без слов. Нам не нужно расставаться, чтобы не порвалась нить, связующая нас, – Лариса хотела что-то возразить. Он прижал ладонь к ее губам. – Да, да, нить, связующая нас, тонка и непрочна. Она непременно порвется, но это будет потом, потом… А сейчас мы во власти иллюзии, иллюзии счастья. Она нужна и вам и мне, – он поднялся. – Я обещал вам рассказать сказку про бедного юношу. Было бы невежливо с моей стороны не сдержать обещания.
– Вы будете рассказывать мне сказки, как Шехиризада? – спросила Лариса.
– Да, – ответил он с улыбкой. – Тогда у нас с вами будет не одна, а тысяча и одна ночь любви!
Музыканты заиграли вальс. Петр Аркадьевич пригласил Ларису на танец. Они закружились по палубе. Вначале отстранившись друг от друга, смущаясь и робея. Но с каждым поворотом, с каждым па, приближаясь друг к другу теснее, пока не ощутили единое сердцебиение и огненное дыхание страсти.
– Простите, – поспешно отстранившись, проговорила Лариса. – У меня закружилась голова. Позвольте, я присяду.
– Да, да, прошу
