торчал на горизонте вечный символа Парижа— Эйфелева башня, то можно было бы поверить, что мы перенеслись в другой мир, другую реальность, другое измерение, где властвуют иные законы, – подумала Катрин.
– Если бы не Эйфелева башня – вечный символ Парижа, я бы сказал вам, что мы в стране сновидений, – не поворачивая головы, проговорил Анри. – За вашей спиной бронзовая скамейка, присаживайтесь и любуйтесь небесной свободой.
Катрин подошла к бронзовой скамье, провела кончиками пальцев по замысловатым завиткам и лишь потом села, раскинув руки.
– Никто не смог объяснить мне, как попала сюда на крышу эта двухместная скамейка, – проговорил Анри, продолжая стоять спиной к Катрин. – Никто не смог убрать ее отсюда.
– Как здорово, что ее не убрали, – подумала Катрин.
– Я рад, что ее не убрали, – сказал Анри и повернулся. – Когда я сижу здесь в такой же позе, как вы сейчас, я чувствую себя бесконечно счастливым и полностью свободным человеком.
Катрин поспешно убрала руки, скрестила их на груди, потом положила на колени, на сиденье, собралась подняться. Анри улыбнулся:
– Не смущайтесь, пожалуйста. И не спешите уходить. Сейчас солнце нырнет за горизонт, и на небе заблестят первые звездочки – капли ночной росы.
Он сел на крышу в нескольких шагах от Катрин, обхватил колени руками, склонил на бок голову и негромко спросил:
– Могу я быть с вами откровенным?
– Да, – прошептала она, пытаясь унять внутреннюю дрожь.
– Когда вы вчера вошли в кафе, меня словно током ударило, – проговорил Анри. – Я и сейчас не могу справиться с волнением. Вернее, с большим трудом сдерживаю дрожь в своем теле. Даже голос предательски дрожит, поэтому я стараюсь не смотреть на вас, держусь поодаль. Если вы позволите, то я буду сидеть вполоборота.
– Да, – прошептала Катрин, скрестив на груди руки. – Я с удовольствием буду слушать вас молча и даже могу закрыть глаза, чтобы не смущать вас.
А в мыслях было иное:
– Мне проще закрыть глаза, потому что я не могу справиться с волнением, с таким же, как у вас, Анри, волнением. Я прекрасно понимаю, что все это вздор, что это лунное затмение, потому что вы еще мальчик, а я…
– Вы, наверняка, считаете меня глупым мальчишкой, решившим поиграть во взрослые игры, – усмехнувшись, проговорил Анри. Катрин широко раскрыла глаза и с любопытством посмотрела на него. Он читал ее мысли.
– Так вот, чтобы успокоить ваше… – Анри замялся, подбирая нужное слово. Нашел. – Ваше честолюбие, скажу, что я не так юн, как вам показалось. Мне двадцать восемь лет. Я закончил Сорбонну и теперь помогаю родителям вести семейный бизнес. Но в тайне я мечтаю заняться астрономией – одной из удивительнейших наук.
Он повернулся к Катрин и с жаром заговорил:
– Задумывались ли вы когда-нибудь, что все люди живут под одним и тем же небом? Его красота пробуждает в нас высокие и светлые чувства. Его тайны призывают человеческий разум к размышлению, к исследованию физического
