глупости – расстояние! Всего-то Украина! Не Америка же, правда?
– Правда!
– Мы будем встречаться каждый год, правда?
– Правда!
– И даже чаще! Правда?
– Конечно! Три раза в год, как минимум!
И обе при этом знали, что не будут они встречаться каждый год, не получится. Да, Украина – не далекая заграница, но порой расстояние даже в сто километров преодолеть большая проблема. В общем, понимали они, но не произносили вслух свои сомнения, чтобы не рыдать. И так было плохо.
Домой с вокзала Маринка ехала, как с кладбища.
Они писали письма друг другу, звонили, а встретились только через пять лет после разлуки. Как в воду смотрели.
Выбрались к Левушке. Если бы не Марина, Наташка ни за что не нашла бы могилу мужа. Южное за пять лет разрослось просто до немыслимых размеров.
– Самое крупное в Европе… – задумчиво сказала Наташка, стоя у аккуратно убранного в мраморную опалубку холмика. Уезжая на Украину, она оставила подруге деньги, и попросила сделать все, как надо. Денег хватило на скромный памятник с фотографией, и на цветочник из мрамора.
Все остальное Марина каждый год делала сама: сажала цветы, выдирала сорняки вокруг, красила узенькую скамейку. Егорку она привозила с собой. Она не учила его, но он сам, увидев первый раз портрет Левушки, вдруг сказал:
– Папа…
Потом она объяснила ему, когда он стал постарше, что это не папа, а дядя Лева.
– Тогда где мой папа?
– Ну, твой папа, сынок, его нет…
– Не-е-е-е-т, так не бывает! Я помню, что дядя Лева нас на каруселях катал. Это папы детей катают на каруселях.
Маринка тогда не стала переубеждать сына. В конце концов, о таком папе, каким был Левушка, любой ребенок мог только мечтать. Конечно, ничего Егор помнить не мог, просто были рассказы Маринкины про Наташу и Женечку, про дядю Леву, были фотографии. А может быть, была и какая-то особая детская память, и Егорка в самом деле все это помнил. Вот, Маринка, например, помнила себя лет с пяти, а он, может быть, с более раннего возраста.
Разубеждать Марина его не стала. А сам он, даже повзрослев, вопросов на эту тему не задавал. Историю дружбы его матери с семьей Стрелковых он не раз слышал. Фамилии, опять же, разные, а при этом Левушку он, вспоминая, называл «папой Левой». Вот и все.
* * *
Ох, и наквасились они с Наташкой! Шутка ли сказать – не виделись…
– А сколько мы не виделись-то? Лет двенадцать?!
– Почти четырнадцать…
– Почти четырнадцать… Целая маленькая жизнь. – Наташка закурила, и, разгоняя дым ладошкой, распахнула створку окна. С улицы потянуло сентябрьской южной прохладой, которой безумно рады местные жители – «наконец-то жара отпустила!». Для них «плюс» 23 – уже прохлада против «плюс» 35-ти. А для Марины,
