выступающим вперёд гранитным мысом. Вроде, как в пещере без потолка, с очень широким входом. Мы все уплотнились в ней и укрылись шерстяными вязаными одеялами. Было жутковато и совсем не спалось.
– Я не знаю, как в других
Странах жарких и приятных,
Но у нас поют ветра
И скрипят деревьев ветви.
Если хочешь – уходи.
Уезжай – так безвозвратно.
Но уходишь – не трепи
Ты мои стальные нервы.
Я ж засяду в кабаке,
Я пропью всю ночь и утро,
Никому я не скажу,
Почему напился пьяным.
Почему прилёг на стол,
Почему упал под лавку,
И к тому же, у меня
Шарит кто-то по карманам,
– спел Сэд.
Значит, ему тоже было не по себе. Я так решила потому, что обычно в моем присутствии он не пел подобных песен, хотя рос на городской улице, пока его не подобрал мастер Цэн. Он их пел только тогда, когда думал, что его никто из нас не слышит.
Впрочем, именно под эту песню мне, наконец, удалось расслабиться и заснуть.
Глава 3. Странный сон
Противный, жужжащий звук… Будто прямо внутрь головы залетела пчела или муха. Затем, как показалось, другие звуки вокруг стали усиливаться, разрастаться, менять окраску… Звуки имели окраску. А потом – будто что-то лопнуло, и всё затихло. Зато, по-видимому, пошло изображение. Вокруг всё расплывалось, неясно обозначая смутные очертания… Как в магическом кристалле, через который смотришь на пламя свечи: когда вначале маленькое изображение постепенно увеличивается, приближается – и вот становится практически реальностью. Я уже умела работать с магическим кристаллом. Но в нём изображение, занимая даже полный охват, всё же временами вновь становится расплывчато-смутным, и нужно волей постоянно удерживать концентрацию. А сейчас, здесь, в конце концов, всё вокруг предстало абсолютно реальным. До того реальным, что я, вроде бы невидимая, тем не менее, на всякий случай спряталась за штору.
Я находилась в незнакомом мне помещении. По внешнему виду я могла определить, что это была небольшая приемная зала – я видела такие залы только на картинках, да и по рассказам примерно представляла себе их размеры. Пол был застелен мягким, орнаментированным ковром. Стены украшали золотые лепные украшения. Подлокотники кресел из крепкой белой древесины были покрыты шкурами небольших, не знакомых мне, полосатых зверюшек, впрочем, имеющих весьма когтистые лапки. Лапки и головы им оставили – в этом, наверное, был особый шик. На креслах для сидения лежали мягкие бархатные подушечки с вышитыми цветами.
В помещение быстро вошёл человек. Высокий, стройный, с седоватыми висками. Его лицо сразу показалось мне несколько неприятным, но я бы не ответила на вопрос, что именно мне в нём неприятно. Он не носил парика, и его жидкие волосы с редкой проседью были зачёсаны назад и заплетены в три тугие косы, что сразу выдавало в нём священника.
