всякого цвета. Несмотря на сломанный зуб, улыбался он очень мило. Эвангелине интересно было болтать с Вилли. По крайней мере, он не рассуждал о том, как избежать греха и что следует делать добродетельной женщине. Вилли также принялся тайком сбегать из дома. Попав под очарование дикого взгляда младшей Виссер, он ускользал с мельницы и встречался с девушкой. К сожалению, в ловкости он значительно уступал Эвангелине.
Как-то в конце весны Дору Абен разбудил скрип открываемых ворот. Посмотрев в окно, она увидела, как ее сын спускается к реке, направляясь на свидание с девчонкой Виссер. Набросив на ночную сорочку домашний халат из плотной ткани, Дора Абен выскочила из дома. При виде разгневанной матери Вилли трусливо бежал. Схватив Эвангелину за руку и за волосы, женщина отволокла девчонку к дому Виссеров. Она колотила в дверь до тех пор, пока Сара Виссер ей не открыла, а затем, не стесняясь в выражениях, заявила той, что ее шлюха внучка намеревалась соблазнить Вилли.
Бабушка Виссер не стала внимать мольбам своей внучки, не приняла во внимание даже то, что давно недолюбливала Дору Абен, считая ее склонной к праздности и богохульству. Все, о чем она думала, стоя на пороге своего дома, – так это о том, что, несмотря на всю свою любовь к Эвангелине, несмотря на годы, потраченные на ее воспитание и искоренение первородного греха, живот внучки вскоре тоже округлится, как в свое время округлился живот Амалии. Она схватила девочку за волосы так, как прежде ее держала Дора Абен.
Сара потащила внучку в кухню, толкнула ее на стол и навалилась на нее всей тяжестью своего тела. Старушечья рука потянулась за ложкой. Руки Сары до сих пор хранили шрамы, оставленные большой кухонной ложкой на длинном держаке. Покойница мать пребольно била ею свою дочь по костяшкам пальцев, когда девочка роняла яйцо, проявляла строптивость либо нерадение. Она попустительствовала дурным наклонностям Амалии, и это в конце концов привело к ее гибели. Эвангелина билась под ней. Бабушка Виссер схватила тяжелую ложку, висевшую на колышке на стене и как бы ждавшую своего часа, когда вновь придется усмирять плоть во гневе.
– Избави нас от своеволия плоти!
Рука старухи поднялась, уподобившись туго натянутой тетиве, и резко опустилась. Ложка ударила по телу. Эвангелина забилась от боли. На месте удара плоть покраснела. Удары с чмокающим звуком сыпались градом. Ее били за реку, за Вилли Абена, за мать и отца, которых она не знала. Ее били за заколки в ее волосах, за грязь под ногтями, за израненные ноги…
Стараясь защитить руками лицо, девушка не видела бабушкиных слез, не видела страха и горя на ее лице.
Ее били за разрезанную шнуровку; за то, что она так напугала кур, что они перестали нестись; за бегство через окно украдкой; за неряшливый вид… Каждый удар сопровождался взыванием к Господу Богу. Сара просила у Всевышнего прощения за то, что ей не хватило сил сделать из внучки добродетельную женщину.
Саре Виссер было от чего устать. Она рано похоронила мужа и дочь, и ей в одиночку пришлось воспитывать
