смотрел на нее очень серьезно.
Малфрида вздохнула всей грудью. От сосны сладковато пахло хвоей, в стороне гомонили дети, в тихом вечернем воздухе попискивали вечерние птицы, хвоя розовела в последних лучах заката, а небо было ясным, безоблачным. Какой же чудесный вечер! И смеяться хочется, ликовать, носиться по ночному острову. Или прильнуть к кому-то, утихнуть. Но это под запретом.
– Вот оставишь тут доспехи свои, привяжешь коня у столба ограды, может, и позову с собой.
Калокир сразу согласился. Малфрида была внимательна, следила, чтоб ни единой железной бляшки не оставил на себе ромей, – волшебный мир боится металла, кованного в огне. Потому даже сапоги его щегольские с посеребренными заклепками заставила снять, смотрела, как он, посмеиваясь, обулся в лыковые лапотки. Даже притопнул деловито.
И вновь они ушли к дальнему концу Хортицы, где нет вышек с дозорными, нет людских селений, а только глухая чаща, спускающаяся к затокам заболоченным. Малфрида велела ромею везти ее по водам на узкой долбленке, показывала то кикимор болотных, протягивающих к ним волосатые лапы, то пригожую водяницу, смотревшую бледным ликом из глубины тихой заводи. Поясняла: это жена водяного, недавняя утопленница, и будет она подводной хозяйкой, пока водяной новую погибшую в водах не возьмет в полюбовницы.
Плывя на долбленке по широкой затоке, они как раз приближались к руслу Днепра, когда Малфрида увидела бредущую на противоположном берегу сутулую тень.
– Вон, погляди, – указала она в сторону освещенного луной силуэта. – Это упырь. Такие любят среди людей затесаться да кровь человеческую пить. На того, кого упырь укусит, слабость находит, хворать он начинает, а то и помереть может. Но бывает и хуже: упырь укушенного в себе подобного обращает. И тогда тот тоже кровопийцей становится. Хотя и силу немалую приобретает. Но не живет, а так… существует. И как по мне, упыри самые опасные и хитрые из нежити.
Она даже передернула плечами гадливо.
– А если не любишь таких, зачем подняла? – спросил Калокир.
Малфрида ответила, что чего-чего, а этого не делала. Видимо, сам объявился, лунная ночь его потревожила, вот и мечется, выискивая теплокровных.
– Испепелить его, что ли, чтобы бед не натворил? – произнесла она задумчиво.
После чего протянула руку в сторону противоположного берега, стала что-то наговаривать быстро и с каким-то рычанием. Калокир слов разобрать не мог, да и не до того вдруг стало. Некая сила вдруг так качнула долбленку, что он едва успел ухватиться за борта. А потом заработал веслом, направляя нос лодки против невесть откуда взявшейся волны. Никак не хотелось Калокиру нырнуть в эту воду, где кикиморы мельтешили да утопленницы смотрели из глубины.
И все же успел заметить вспышку на берегу: мигнула и погасла. И лодку сразу перестало болтать.
– Что это было?
Малфрида дула на пальцы, тряся кистью, будто обожглась.
– Эх, не вышло испепелить. Ускакал кровопийца. – И она указала туда, где только что виднелся силуэт упыря. Там горела сухая трава. – Упыри ловки, смекалисты,
