луна, ресторанная веранда, мохнатые звёзды, шелест прибоя – и все так же улыбающийся Б-ч блестит серебром. И дышит сквозь зубы.
И цикады.
Окурки
Очень, очень давно, на робкой заре плейстоцена, работал я в нашем градоначальстве по особым поручениям.
В сбитой набекрень треуголке с плюмажем бдительно следил за тем, чтобы мирным нашим обывателям нигде не чинился ущерб.
Входил в дома к вдовам с букетом трогательных незабудок, утешал дрожащих на морозе сирот, сноровисто засучив рукава, перевешивал у вороватых лавочников колониальный товар для инвалидов, раздавал на улицах, добро улыбаясь, кашу из полевой кухни, крестил и отпевал, пресекал злонравие и возвеличивал добродетель.
Ввёл в обиход нашего уезда манеру танцевать мазурку «по-варшавски», громко топая при каждом чётном такте и подпрыгивая весьма искусно. Читал по радио «Книгу пророка Иезекииля» по ролям.
Неудивительно, что был я тогда очень честным. Времени на злоупотребления не хватало катастрофически. Да и конкуренция была по этой части очень сильная. Пальто своё зелёное с лисьим воротником и одинокой медалью постоянно на руках держал. До того коллег знал, что, поздоровавшись, украдкой пересчитывал потом пальцы на собственных руках. Но не всегда помогало – поэтому десятипальцевым методом печати не овладею теперь никогда.
И вот вызывает меня, столпа честности, градоначальник на совещание, посвященное очередному готовящемуся акту милосердия. Колодников решили всех перетопить на день города или переименование какое долгожданное – я сейчас уже и не вспомню. Помню, что ничто не предвещало беды.
– Послушай! – вымолвило мне с тронной вершины державное лицо. – Послушай! Знаю тебя как справного исполнителя нашего добросердечия. Но вот за одним ты не уследил, красавчик… – Державное лицо замолчало, дав мне возможность кинуться на колени с целью целования кормящих меня дланей. – Да, не уследил… – продолжил градоначальник, успокаивающе гладя мои сотрясающиеся от рыданий плечи. – Посмотри внимательно на дерзких водителей нашего очаровательного города, гордо и просвещенно стоящего на могучей русской реке. Сии водители, находясь в неприличном изумлении, выбрасывают окурки из окошек своих автомобилей и тем самым сильно меня огорчают. Я перестал из-за этого спать. Ты должен начать с этим борьбу, и борьбу самого решительного свойства. Жизнь заставляет нас быть беспощадными, сынок.
И палец владыки упёрся в потолок.
– Создадим комиссию? – с надеждой спросил я, утирая слёзы полой градоначальниковой мантии.
Я очень хотел создать хоть какую-то комиссию. Или даже консультативный совет. И быть там председателем. Помимо чисто эстетической прелести, создание комиссии отдаляло от меня весёлую перспективу погони за водителями-окурошниками по кривым переулкам и буеракам. Сами посудите: одно дело – торжественно вести заседание в мраморной зале под опахалами
