было древним механизмом, берущим свое начало еще в первичной славянской догосударственной формации. Как показал Игорь Фроянов, “с переменами, происходившими в социальной структуре восточнославянского общества, менялось и учреждение: племенное вече эпохи первобытного строя отличалось от волостного веча второй половины XI–XII веков”15. То есть по мере перехода от родовой общины к владельческой возрастало и значение совместно выработанных и одобренных решений, но уже не на межсемейном или родовом, а на общинном, а после – межпоселенческом уровнях, причем в строгих государственно-правовых рамках.
Впрочем, на отдельных территориях внутреннее уложение общин долгое время оставалось относительно самостоятельным. Это прежде всего так называемые “поморские” города (Великий Устюг, Вятка [прежнее название Вятки – Хлынов], Кайгородок, Каргополь, Кевроль, Кола, Пермь, Соликамск, Сольвычегодск, Тотьма, Черанда, Яренск), а также территориальные образования в Сибири и на юге России, где еще долгое время существовал упраздненный в центральной части страны порядок перехода крестьян с места на место. Особый статус “поморских” городов сохранялся вплоть до 1699 г., когда Петр I отдал все поморские уезды в ведомство земских бурмистров. Однако главная причина, по которой “поморские” города и приравненные к ним территории обладали свободным статусом, – это недостаточный контроль за удаленными территориями.
Черты относительной неуправляемости регионов мы можем найти и в современной России. Однако нынешняя “свободность” не является наследственной чертой русского социума в чистом виде, а возникла во многом вследствие разрушения советской сетевой структуры государственного управления, в первую очередь партийной матрицы, когда решения, принимаемые в Центре, в короткий срок принимались как руководство к действию в самых дальних уголках страны[13]. Несмотря на все потуги, новой системы государственного управления в России до сей поры так и не создано (скорее всего, не будет создано и дальше – “изобретение велосипеда” ни к чему хорошему не приводит), и единственными сетевыми организационно-управленческими структурами, пронизывающими все общество как по вертикали, так и по горизонтали, остаются правоохранительные органы с отличными от системы государственного управления задачами. К слову, одним из факторов беспримерного экономического прорыва Китая в конце ХХ – начале XXI в. стала как раз партийная сеть (и ось), сознательно сохраненная, пусть и в видоизмененном качестве, китайскими реформаторами во главе с Дэн Сяопином.
Кто первый встал
Ошибочно полагать, что в период перехода общины из родовой во владельческую вся земля в вотчинах стала принадлежать исключительно князьям. Это не так. Во-первых, землевладельцами были многочисленные потомки дружинников и бояр, а во-вторых, серьезным влиянием, как позитивным, так и негативным, на экономическое развитие тех лет обладала церковь.
Вот как описывал работу ЦК КПСС в позднесоветский период министр снабжения СССР, а затем министр торговли и снабжения РСФСР С.В. Анисимов: “Те, кто не работал в Центральном комитете, не представляют себе масштабов и многогранности этой структуры. Кроме идеологических отделов в ЦК и тех, кто занимался организационно-партийной работой, были отделы по всем отраслям промышленности – оборонной, химической, строительной и т. д. Инструкторами, заведующими секторами и заведующими отделами и их замами назначали только опытных профессионалов” (
