даже во сне должен работать. Более того, сон – это часть его жизни, удивительная, фантастическая ее часть, нередко подсказывающая автору самое главное в произведении. При этом можно даже не запоминать эти сны, воображение и наяву дорисует то, что рассыпалось с пробуждением, отредактирует приснившееся и внесет логику в совсем уж нереальные события, происходившие в состоянии сна. Или, напротив, проникая в самые иррациональные ситуации сна, авторское сознание еще более усугубит эту алогичность, доведя ее до уровней, трудно представляемых в реальной действительности.
Он стал думать дальше. Про писательские возможности проникновения и всякую такую ерунду, сравнивая его взгляд с миниатюрной видеокамерой, способной перемещаться не только в пространстве, но и во времени, легко открывая запертые двери, преодолевая преграды расстояний и давно забытых времен, бодрствуя днем и ночью, слушая любые разговоры своих героев и бесцеремонно наблюдая, как они едят, пьют, занимаются любовью или ссорятся… Более того, спокойно проникать в их сознание и даже подкорку, чтобы неотступно следить за тем, о чем они думают или еще только собираются подумать. Все эти размышления, проносясь в его голове, отнюдь не отвлекали от собственных сиюминутных ощущений: вкуса еды, урчания самолетных двигателей, запаха волос жены. Если обычный человек просто живет этими ощущениями, то он обречен постоянно ловить себя на том, что эту сказанную фразу надо запомнить, а эти ощущения сохранить в памяти, чтобы потом вставить где-то в своем повествовании. «Вот это и есть радость творчества – думает он, – но как же дорого она обходится человеку пишущему, точа его, как червь…»
Стюардесса унесла подносы и подала бутылку Chavron, легкого столового вина из Франции. Разлив темной полусладкой жидкости по бокалам, он молча чокнулся с женой и, выпив, поцеловал ее в губы.
– Итак, скоро прилетим на собачий остров, – улыбнулся ей.
– Зачем ты так? – поморщилась Наденька.
– Канарские острова – Islas Canarias – на латыни означают «Собачьи острова», – сказал он. – Плиний Старший утверждал, что на одном из них водились большие дикие собаки. – А еще там живут дромадеры.
– Кто?
– Одногорбые верблюды. В отличие от бактрианов, у них только один горб, но без воды они могут обходиться до десяти суток и лучше двугорбых переносят жару. Зато не выносят морозов. За сутки может пройти 80 километров со скоростью 23 километра в час. Но в караване больше 30 километров не идет. Животное растительноядное и должно долго пастись. На, читай вслух, – он достал из кармана кресла рекламный проспект и протянул ей.
А сам взял у нее плеер и нашел кассету Хулио Иглесиаса, сунув в уши наушники. Закрыл глаза и под мелодичные песни испанца пытался представить предстоящий отпуск на океане. Но вместо этого снова оказался в России, в захудалом кафе у Николаевских ворот в Павловске под Питером. Значит, Юфиму вновь снился сон.
– Хорошо спится в этих Боингах после легкого французского
«Шаврона», –
