ситуации: Марта, такая набожная, казалось, не испытывала никаких сомнений по поводу своей греховности, в то время как он, вольнодумец, мучится от угрызений совести и терзается опасениями, словно кающийся грешник.
Марта прильнула к Леберехту и теперь смотрела прямо ему в лицо.
– Может ли Бог запрещать любовь двух людей? – спросила она, и глаза ее ярко сверкнули, как драгоценные камни.
Леберехт молча обхватил Марту обеими руками, и она добавила:
– Впрочем, у любви собственные законы. Я не могу сказать, что не люблю тебя, если на самом деле я тебя люблю. Ты можешь отречься от отца, матери и от своего лучшего друга, но невозможно отречься от любви. Значит, ты отрекаешься?
– О нет! – смеясь, воскликнул Леберехт. Ему приходилось следить за собой, чтобы от содроганий его тела Марта не упала с него.
– Если любовь – это счастье и удовлетворение, то сегодня, в день Богоявления, я встретил любовь.
Они посмеялись над своими патетическими словами, а потом просто лежали и молчали, каждый – с ощущением счастья от близости другого, пока громкий шорох в доме не вспугнул их.
– Если хозяин застигнет нас, он убьет обоих! – прошептал Леберехт.
– Не бойся! Уже пятнадцать лет прошло с тех пор, как Генрих в последний раз входил в эту комнату. С чего бы ему делать это именно сегодня?
Леберехт кивнул, хотя не сразу понял, что хотела сказать Марта. Но потом он начал считать и обнаружил, что Марте – при условии, что Кристоф находится в том же возрасте, что и он, – должно быть тридцать четыре года.
«Слава Господу, – подумал Леберехт, – она уже зрелая женщина, но тело у нее, как у молодой, и я люблю ее, я желаю ее, и я не променял бы ее на вечную жизнь в раю». Да, ему самому еще не было и восемнадцати, но что значило это различие, когда они лежали в объятиях друг друга?
– Думаешь о моем возрасте?
Леберехт ужаснулся. Марта, похоже, прочитала его самые сокровенные мысли.
– Не знаю, о чем ты говоришь, – поспешно ответил он. – Я думаю, что это вообще не играет роли. Ты ведь тоже могла бы назвать меня молокососом, который недостоин твоей любви. Кроме того, ты умеешь так ублажить молодого человека, что ему отказывают и слух, и зрение и он желал бы, чтобы женщина в его постели была бы на пару лет старше и поспокойнее.
– Значит, я оказалась слишком буйной для тебя?
– Ах, Марта. Я хотел бы, чтобы между нами так было всегда.
Он еще говорил, когда Марта затушила пальцами маленькую масляную лампу, лившую теплый свет с табурета, стоявшего рядом с кроватью.
– Тихо!
Теперь и Леберехт услышал шаги на лестничной площадке. Сквозь окна проникал лунный свет, и поэтому он смог без приключений на цыпочках прокрасться к двери и прислушаться. Он не осмеливался дышать, поскольку с другой стороны двери явственно слышалось дыхание неизвестного. Бесконечно тянулись минуты, но ничего не происходило. Затем шаги удалились по лестнице на верхний
