люди, эти удивительные создания, были слишком поглощены собственными мыслями и беспокоились о чем-то недоступном пониманию лис. Если человек шел один, на лице его застывало странное рассеянное выражение, глаза были устремлены к какой-то невидимой точке, а вокруг носилось облако внушающих страх запахов. Если же людей бывало несколько, они так озабоченно перелаивались, что казалось: перевернись мир – они и ухом не поведут. Убивали они тоже как-то непонятно – зачастую отнюдь не для того, чтобы утолить голод или утвердить свое право на территорию, нет, их побуждали пролить кровь какие-то загадочные причины. Порой они превращали убийство лис в пышное зрелище, а порой убивали их втихомолку, без лишних свидетелей.
Лисице самой доводилось убивать почти каждый день. Однажды ей даже случилось устроить настоящую резню. Как-то раз они с А-хо проникли в птичник с цыплятами и перерезали всех его обитателей. Тогда кровавый туман застлал ей глаза, а удары собственного сердца глухо отдавались в ушах. О-ха так распалилась, что ей стало жарко в пушистой шубе, но она хватала и хватала все, что еще двигалось. Это было жестоко, но не бессмысленно. Просто на этот раз им повезло и охота оказалась на редкость удачной. Закончив бойню, они захватили с собой столько цыплят, сколько смогли унести, и убрались восвояси прежде, чем явился фермер.
О-ха прекрасно понимала: без убийства не проживешь и при случае надо убивать как можно больше, про запас. Поэтому поведение людей вовсе не казалось ей противоестественным, однако понять их мотивы она не могла.
Приблизившись к пруду, лисица обнаружила, что поверхность его затянута ледяной коркой, которая на морозе посверкивала и искрилась. Она потыкала лед передней лапой, проверяя, насколько он прочен. Пробить лед ей не удалось, однако можно было полизать его. Но прежде лисица исполнила ритуальную песнь: «О вода, дающая жизнь, вода, тело великого А-О, лиса-лисицы, вышедшего из первобытной тьмы, очисти мой дух». Когда обряд был окончен, лисица, ни на секунду не ослабляя бдительности, принялась лизать лед, пока не утолила жажду. Все ее чувства были настороже. Нельзя расслабляться, нельзя пропустить звук или запах, говорящий об опасности. Чтобы выжить, приходится быть внимательной, невидимой, неуловимой.
На середине пруда, в окружении зарослей заиндевелого тростника, виднелся маленький островок. Там стоял птичник, и О-ха знала – сейчас в нем спят утки. Ну, долго им спать не придется, решила лисица. Она повернула голову в сторону фермерского дома, навострив одно ухо. Дом тонул в темноте, но она чувствовала людской запах и даже различила, как люди храпят в своем логове. Повода для тревоги не было. Ночь дышала покоем.
О-ха так долго смотрела на птичий домик, что он расплылся у нее перед глазами, – как и все лисы, она не могла сосредоточить взгляд на неподвижном предмете. Влекомая инстинктом, она скользнула на лед. Он потрескивал под ее лапами. Фермеры воображают, что на островках посреди пруда их утки в полной безопасности, но лисы отлично
