сапоги с голенищами-бутылками, дарил не совсем дешевые безделушки своей зазнобе Глафирушке – дочери трактирщика Подволокина. Но не пойман – не вор. А как поймать, ежели то и дело приходится отъезжать то в Нижний на ярмарку, то в Астрахань, то в Рыбинск. И Севрюгин придумал такую хитрость.
Крышку злополучного бюро он соединил тонюсеньким электрическим проводком с камерой для моментальных фотоснимков, купленной по случаю в Париже, а может, в Берлине, разве упомнишь? Ее он установил сбоку от бюро, замаскировав в горке с посудой. Когда вор полезет за деньгами и поднимет крышку бюро, то произойдет замыкание электрического тока. Это приведет в действие затвор фотокамеры, объектив которой денно и нощно держал под наблюдением объект вожделений неизвестного Севрюгину злоумышленника. Теперь оставалось только терпеливо ждать, кого застукает на месте кражи неподкупный и неусыпный сторож – фотоаппарат.
Спустя несколько дней, вернувшись из очередной поездки по Волге, Севрюгин обнаружил, что затвор камеры сработал, и отдал фотопластинку для проявления. Негатив получился четким (вот что значит заграничная вещь!). С него в ателье и отпечатали для Севрюгина фотографию, на которой приказчик Гвоздарев был запечатлен поднимающим крышку бюро, замок которого он отпер подобранным ключом. От напряжения на его рябом носу блестела крупная капля пота.
Еще больше Гришка вспотел, когда хозяин призвал его к себе и предъявил фотографию. Врать и отпираться было предельно глупо. Он бухнулся Севрюгину в ноги, бормоча, мол, прости окаянного, бес попутал, но купец был неумолим.
Случай после этого получил широкую огласку. О нем писал даже «Журнал Министерства внутренних дел».
Маэстро и рецидивист
Широко известно имя великого русского шахматиста, блестящего теоретика комбинаций, единственного чемпиона мира, ушедшего из жизни непобежденным, Александра Александровича Алехина. Однако далеко не все знают, что в 1917–1918 годах он, юрист по образованию, работал в Москве следователем Главного управления милиции, вносил свой посильный вклад в дело борьбы с разгулом преступности. Вот один из эпизодов его тогдашней деятельности.
Вошел как-то следователь Алехин в комнату дежурного Центро-розыска и услышал разговор между сотрудником и неким гражданином, который держался с вызовом, на повышенных тонах упирая на то, что документы у него недавно стащили в трамвае, но он, Иван Тихонович Бодров, – честный мещанин, а не какой-нибудь шаромыжник.
Увидев этого человека, Алехин удивился:
– Как, вы говорите, ваша фамилия? Бодров?
– Да, Бодров! А чем плохая фамилия? – ответил не без нахальства задержанный.
– Никакой вы не Бодров, а Орлов! – возразил Алехин. – И зовут вас не Иваном Тихоновичем, а Иваном Тимофеевичем.
– На пушку берешь, начальник! Не на такого напал. Докажи, что я не Бодров!
Александр Александрович спокойно продолжил:
