на улицу. Я выбрал работу на износ.
Перед тем как сложить с себя обязанности телохранителя, мой бывший коллега перекинулся со мной парой слов.
– Не завидую тебе, брат. Она не просто сумасбродка. Она фригидная сумасбродка, – сказал он.
– Это гипоталамус, старик. Он во всем виноват.
– При чем тут гипоталамус?
– Эта зона в мозге отвечает за ощущения боли, тепла и чувствительности кожи.
– Ты думаешь, у нее есть мозг?
Этим вопросом он добил меня окончательно. Не скажу, чтобы сообщение о фригидности Светланы огорчило меня, напротив. Это снимало многие проблемы, которые могли бы возникнуть у меня в дальнейшем. Холодная женщина в качестве «объекта» намного предпочтительнее нимфоманки. Но у меня закралось подозрение, что в нем говорит не столько желание предостеречь меня, сколько оскорбленное мужское самолюбие. Больше я его не видел. Зато каждый день с утра до глубокой ночи имел возможность лицезреть Светлану, которая заменила мне все – дом, семью и хобби.
Однажды моя жена выразила робкое недовольство по поводу моего позднего возвращения «со службы». Я был настолько вымотан, что не сдержал своего раздражения и ответил ей резко. Она упрекнула меня в грубости.
– Я не груб, а требователен. Если тебе нравятся нежные, ранимые мужчины, то тебе следовало бы выйти замуж за виолончелиста.
Я сказал это безо всякого злого умысла – просто, почувствовав себя вконец опустошенным, хотел поскорее прекратить ненужные препирательства. Когда вместо сочувствия и понимания наталкиваешься на женин ропот, уже не до сантиментов. Дабы пресечь бунт на корабле, я подавил его в зародыше. Жена испуганно притихла.
Размолвка эта вскоре забылась, во всяком случае, я не придал ей большого значения. Днюя и ночуя за пределами своего «семейного гнездышка», я не слишком зацикливался на домашних проблемах. То есть попросту старался их не замечать.
Думаю, что переломным моментом в моей личной жизни стал августовский день, приуроченный к «концу света», который я, немного злорадствуя в душе, мстительно называл про себя «концом Светы». Мой босс в юбке свирепствовал как никогда. Приказы, распоряжения и всевозможные мелкие поручения, взаимоисключающие друг друга, сыпались на мою бедную голову, как из рога изобилия. С утра я позвонил жене и предупредил ее, что, возможно, не приду ночевать вообще, поскольку «моя дурища» (я и не заметил, как стал называть ее именно таким образом: «О, дурища проснулась...», «Так, моя дурища собралась за покупками...») запланировала на этот вечер банкет в «Лира-банке» и посещение ночного клуба. Жена безропотно согласилась с ролью Пенелопы и выразила готовность ждать меня хоть до скончания века. Я не уловил скрытого подтекста в ее словах и, с чистой совестью положив телефонную трубку, вернулся к своим обязанностям. Тогда мне было еще невдомек, что мой дом – моя крепость – постепенно и уже независимо от меня превращается в минное поле.
Банкет в «Лира-банке»
