Но вы же все равно пришли.
Когда курить было больше нечего, Дентон сказал:
– Пытаюсь экономить. Бреюсь в костюмерной. Боюсь, меня ждет бедная старость. Но это еще не самое страшное. По крайней мере, здесь нет клопов. И мне нравится слушать колокола.
Тут же, как по команде, колокола прогудели половину четвертого утра. Они засмеялись.
– Я сегодня видел, как парень покончил с собой, – сказал Лотто. – Повесился. Убил себя.
Дентон перестал улыбаться:
– О, бедный мальчик…
– Я и не знал его толком. Все звали его Желешка.
– Гарольд, – сказал Дентон. – Да. Я знал его. Я пытался поговорить с ним, но он был слишком подавлен. Вы, ребята, можете быть жестокими. Просто как дикари. Но не ты, Лотто. О тебе я так никогда не думал. Мне жаль, что именно тебе пришлось столкнуться со всем этим.
У Лотто в горле засел комок. Он попытался представить, как сам болтается в петле, и тут внезапно открывается дверь, и все заливает свет.
Лотто вдруг понял, что, даже если бы он поднялся по лестнице, влез в кабинет декана и достал из ящика тот тяжелый пистолет, что-то в нем все-таки воспротивилось бы в последний момент. Не так должна была закончиться его жизнь.
[Это правда. Тогда его время еще не настало.]
Дентон обнял Лотто и вытер его лицо краем своей пижамы так, что наружу показалась белая волосатая грудь. Лотто рыдал и раскачивался взад-вперед на краю сцены, чувствуя смесь запахов цветов гамамелиса, ополаскивателя для рта и пижамы, которую подолгу носили между стирками.
МАЛЫШ ЛАНСЕЛОТ плакал, уткнувшись лицом в его колени, и его плач медленно перерастал из обычного горя во что-то куда более серьезное. И это пугало Дентона.
На часах было четыре утра. Милый талантливый Ланселот! Дентон, конечно, отдавал должное его уникальности, но это было уже чересчур.
Да, возможно, его надломленный взгляд и внушает смутную надежду, но мальчику ведь от силы пятнадцать! Да и красота еще, вероятно, вернется к нему. Через десять лет он возмужает, его тело расцветет, и он обретет обаяние взрослого мужчины. Ведь даже сейчас, в таком юном возрасте он уже демонстрирует мастерство взрослого, настоящего актера. Но, увы, мир уже переполнен настоящими, взрослыми актерами!
Боже, колокола… Уже половина шестого. Голова разрывалась. Ему начало казаться, что они с этим мальчиком останутся здесь навсегда.
В конце концов, Дентон не мог больше выносить его горе. Он слишком слаб для всего этого!
[Горе – это удел сильных, тех, кто использует его как топливо для дальнейших свершений.]
И только одно могло остановить этот безудержный поток слез.
В отчаянии он оттолкнул от себя мальчика, быстро пошарил по его джинсам и вынул из ширинки бледный обвислый член. К счастью, тот быстро и довольно внушительно увеличился у него во рту, и это, хвала Господу, остановило рыдания.
О, сила и скорость юности!
Твердая плоть брызнула
