не соответствует ни одна из имеющих место юридических категорий. Категории «правовая форма» и «правовая система»[89] оставляют за своими рамками негативные правовые явления, «правовая действительность» исключает из сферы изучения правовую историю (преемственность в праве)[90], «правовая культура» ограничивает себя статическими аспектами (описанием уже существующих или существовавших ранее политико-правовых «учреждений»). Категории «правовая материя» и «правовая идея» – из разряда крайних точек (полюсов) осмысления правовых явлений. Первая соответствует «догме» права (анализу и характеристике юридических конструкций), вторая – доктрине права (метафизике права).
С научной точки зрения искомой научной новизной (или относительной новизной[91]) и соответствующим эвристическим потенциалом обладает понятие «правовая жизнь». Есть достаточно веские основания придать этому понятию особый категориальный статус[92], что является принципиально значимым для построения соответствующей системы знаний, имеет методологическое значение для изучения всей проблемы как в плане детерминации логики ее теоретического осмысления, так и выбора адекватных средств и способов познания, определения места в категориальном строе общей теории права. Категория «правовая жизнь» в контексте современного понятийно-категориального аппарата юриспруденции призвана выполнять функцию замещения известной нехватки методологически содержательных категорий, отражающих весь спектр правовых явлений.
Вместе с тем по мере вхождения в поле теоретической юриспруденции данная категория стала претерпевать те или иные «волны» критических замечаний. Главным образом, потому, что к ней начали применять мерки традиционного (классического) типа научного мышления, по сути, перекрывая тем самым процесс развертывания присущего категории «правовая жизнь» методологического потенциала, чем обусловлены определенные трудности процесса идентификации в системе теоретико-правовых понятий и категорий.
Вопрос с самого начала приобрел дискуссионный характер[93]. Вместе с тем уже сам факт внимания к данной проблеме может говорить о том, что требуется ее более детальное рассмотрение[94].
Вообще само по себе неоправданным представляется обособление юридической науки в плане использования так называемой жизненной стратегии познания мира правовых явлений от иных областей гуманитарного знания. В политологии, экономике уже давно приобрели соответствующий категориальный статус понятия «политическая жизнь», «экономическая жизнь» и т. п.[95] Эти сложные и многоаспектные понятия отражают соответствующие сложные явления в области политики и экономики. И следует полагать, что приход данных научных сфер к необходимости использования искомых понятий не был искусственным или в чем-то надуманным; вполне очевидно, это стало результатом
Хотя следует признать, что именно в этой категории по сравнению с иными обобщающими категориями (например, «правовая действительность», «правовая реальность», «правовая сфера») в наибольшей степени нашла адекватное отражение (при этом достаточно последовательно и четко) соответствующая методологическая конструкция (имеется в виду системное знание и системный подход).
О проблематичности использования понятия «правовая действительность» с точки зрения философских оснований см.:
Следует отметить, что использование данной терминологической конструкции имело место еще в советской правовой науке. Так, С. С. Алексеев в своих произведениях указывал на возможность использования категории «правовая жизнь» (несколько отождествляя, правда, ее с понятием «правовая действительность»). В ней он видел обобщающее, синтетическое понятие, охватывающее правовые явления и в статичном, и в динамичном ракурсах, т. е. весь мир правовых явлений. См., напр.:
Своеобразной точкой отсчета можно считать научную статью:
См., напр.:
Проблема изучения феномена «правовой жизни» получила развитие в целом ряде актуальных научных работ:
См., напр.:
