к покою. При этом у платоников в определениях пороков сделан акцент скорее на чрезмерности и неуправляемости движения: «страх» – это потрясение души, ожидающей беды; «злоба» – побуждение страстной части души к мести; «гнев» – возмущение порядка неразумной души.
Добродетель, в понимании Платона, – не просто разумный, нравственный и удачный выбор человека и государства, а гораздо больше – нечто эзотерическое. Ведь она дается не от природы, не от обучения (нет учителей добродетели, говорит философ!), а по «по божественному уделу, помимо разума (выделено нами. – В.К.)»71 (Менон 99 е – 100 а). Это означает не врожденное обладание добродетелью (люди хорошими, по мнению философа, не рождаются; православная точка зрения такая же), а главным образом божественный дар припоминания (анамнезиса) истинного добра, которое видела периодически рождающаяся бессмертная душа «и здесь, и в Аиде» (Менон 81 bc). Припоминать – значит неутомимо и мужественно искать и познавать причины явлений, в нашем случае благих, пробуждать спящее в душе точное знание. И такой припоминающий человек (можно сказать, философ, ученый) будет идти по жизни добродетельно и успешно. Исключение в этом смысле представляют лишь прорицатели, провидцы, поэты, вдохновенные государственные люди: у них нет знания, но они достигают великого успеха, так как «движимы богом».
Можно сделать вывод о трех источниках устойчивых и связанных знаний, направляющих, по мысли Платона, к добродетели. Это, во-первых, анамнезис, выводящий упорных, разумных, ищущих – прямо к истине. Во-вторых, это разум, который не только актуализирует припоминание, но и управляет всеми проявлениями души – мужеством, образованием, воспитанием, любым занятием любого человека в любом возрасте, ведя к хорошему и полезному (то есть добродетели). И, в-третьих, это божественное озарение провидцев, поэтов, государственных мужей, направляющее их без умственных усилий и основательных знаний к наилучшему. То есть здесь явлена по преимуществу антропоцентрическая позиция.
Однако у Платона нет самого главного источника, на который указывает с позиции теоцентризма христианство: «Бог начальствует над всякою добродетелию (выделено нами. – В.К.), как над дневным светом солнце»72.
Тем не менее Платон по-своему и глубоко размышляет по поводу добродетелей. Можно, говорит он, несколько обмануться, видя множество человеческих добродетелей и пороков в разных занятиях, делах, возрастах, полах и т. д. Но не видеть их единого онтологического корня – «одной определенной идеи: она-то и делает их добродетелями»73 (Менон 72 с). Например, идея здоровья одна и для мужчины, и для женщины, и для ребенка, и для старика и т. д. Единая добродетель человека может быть сведена, как показывает Е. Н. Трубецкой, к трем основным составляющим: «…Добродетель ума есть мудрость (σοφία), добродетель аффективной части или сердца есть мужество (άνδρεία); наконец, добродетель низшей, чувственной части души есть воздержание или скромность (σωφρωσύνη)»74.
Кроме
