поправила на голове шапочку так, чтобы козырек заслонял глаза от солнца.
– Извини, что оставила тебя так надолго одну. Кузнец любит поболтать. Он был другом моего отца и по старой памяти делает для меня здесь кое-какую работу, вместо того чтобы делать то же самое на ипподроме.
– Да нет, ничего страшного. Я и не ждала, что ты будешь меня развлекать.
– А чего ты ждала?
– Ничего.
Наоми бросила взгляд на кобылу, продолжавшую кормить жеребенка, и подумала о том, как было бы хорошо, если бы и ей с той же легкостью удалось добиться взаимопонимания со своей собственной дочерью.
– Ты все еще сердишься из-за того, что случилось утром?
– Сержусь? Это не совсем подходящее слово. – Келси повернулась так, чтобы видеть профиль матери. – Лучше сказать – сбита с толку. Все просто стояли и смотрели, и никто не попытался…
– Ты попыталась. – Наоми улыбнулась, потом покачала головой. – Я думала, ты проткнешь этого пьяного подонка насквозь. Откровенно говоря, я завидую тебе, Келси. Такая быстрая, взрывная реакция происходит от отсутствия страха или от избытка гордости. Я сама просто застыла на месте. Гордости у меня почти не осталось, а за свою жизнь я приучилась бояться многого. Быть может, много лет назад я тоже не колебалась бы, но теперь…
Она обхватила себя за плечи и повернулась к Келси лицом.
– Ты спрашиваешь себя, почему никто не позвонил в полицию? Гейб сделал это для меня. Случись это у него на ферме, он, возможно, поступил бы иначе, но здесь… Наверное, он понял, как мне не хочется снова иметь дело с полицией.
– В конце концов, это не мое дело.
Наоми прикрыла глаза. Им обоим еще предстояло признаться себе, что отныне все, что происходило на ферме, имело самое непосредственное отношение и к Келси тоже.
– Я не боялась, когда они пришли арестовывать меня. Я была слишком уверена, что в конце концов копы сядут в лужу, а я буду выглядеть как настоящая героиня. Я не боялась, даже когда сидела в комнате для допросов со стеклянным окном для свидетелей, с ее серыми бетонными стенами и жестким стулом, специально предназначенным для того, чтобы ты скорее сдался, прекратил сопротивление.
Наоми открыла глаза.
– Я не сдалась. Во всяком случае – не сразу. Я была Чедвик, а это очень много для меня значит. Но страх понемногу овладевал мной, дюйм за дюймом он полз вверх по позвоночнику и шевелил волосы на затылке. Этот страх можно заглушить, но отбросить – нет. И когда я вышла из этой серой комнаты с непрозрачным стеклом, я была очень испугана.
Наоми замолчала и перевела дыхание. Ей необходимо было успокоиться и напомнить себе, что все это в прошлом, что теперь все это просто неприятные воспоминания.
– И пока шел суд, пока газеты трубили об этом на каждом углу, пока люди пялились на меня, как на какую-нибудь диковинку, я боялась. Просто я не хотела этого показывать. Мне ненавистна была сама мысль о том, что все вокруг знают,
