поделаешь? У всех у нас есть свои маленькие слабости! Должен, однако, сказать вам, что мне нелегко было склонить его в мою пользу… О, он вам очень предан, но все-таки золото занимает в его сердце первое место. Да ведь и то правда, что перед тысячей экю редко кто устоит. Как бы то ни было, но он поддался на мои веские аргументы – вот почему я смог свободно пробраться за ваши ворота, в то время как вы тут изволили веселиться и радоваться. Ваши люди были усыплены щепоткою опиума. Я в подобных случаях всегда употребляю опиум и нахожу это средство бесподобным; с его помощью можно завладеть самым крепким гарнизоном, не то, что вашим, барон, который не отличается многочисленностью… А что? Вы, разумеется, не ожидали, что я так скоро возобновлю свои… разбойничества, получив за них такой строгий выговор – по вашей, заметьте, инициативе – от герцога Анжуйского? Впрочем, ведь я ждал целый год и два месяца, чтобы возобновить их. Не мудрено, что мое терпение наконец лопнуло. Однако довольно болтать! Я только хотел, чтобы вы знали, кто вас предал, и теперь, прежде чем я приступлю к сведению наших счетов, покажу вам, как я обычно поступаю с изменниками, которых презираю не меньше, чем вы – клянусь честью! – когда достигаю, благодаря им, чего желаю.
Клод Тиру все еще валялся на полу; по знаку дез Адре двое солдат подняли его на ноги и крепко схватили за руки.
Иуда всех окидывал мутным, блуждающим взглядом.
– Клод Тиру, – промолвил дез Адре, – что я заплатил тебе за измену барону де Ла Мюру?
Несчастный молчал, словно онемев.
– Давай, Ла Кош!
Капитан вонзил острие кинжала в плечо изменника, который при этом страшно вскрикнул.
– Что я тебе, мой друг, заплатил за измену? – повторил дез Адре.
– Тысячу золотых экю, монсеньор.
– А! Вот ты и заговорил!.. Так ты признаешь, что я ничего тебе не остался должен?
– Ничего, господин, ничего!
– Что я вполне с тобой расплатился?
– Вполне.
– Знай же, что ты ошибаешься мой друг; я еще не вполне вознаградил тебя по заслугам, но не беспокойся: я поквитаюсь с тобой сию же минуту… В пляску, голубчики!
Прежде чем кто-либо из непосвященных смог понять смысл странного приказания дез Адре, старика подняли на руки и поднесли к окну; он еще мелькнул в воздухе и мгновением позже исчез во мраке.
– Ужас! – воскликнул барон де Ла Мюр, забывая, что столь жестоко наказали человека, предавшего его самого.
– Ужас! – повторили все его друзья, и мигом обнажились все шпаги.
– Тихо! – проревел дез Адре. – Или вы забыли, что наши делишки еще не закончены… долой шпаги, долой!
Никто даже не пошевелился.
– Вот как? Вы отказываетесь?! Тем хуже для вас! Солдаты, поучите-ка этих господ мудрости!
Десять аркебуз прицелилось, и раздался гром десяти пуль, ударивших в толпу и поразивших наповал восемь мужчин, одну женщину и пажа.
Пажа Бланш, Альбера Бриона,
