Моисеевич останется сегодня у нас. Поставьте еще чайку, Инесса Яковлевна, да идите отдыхать, – она едва удержалась, чтобы не выпалить что-то вроде, – только в разных спальнях, ладно?
А Соломон опять угадал, потому что хитро подмигнул Мышке раньше, чем она успела выскользнуть за дверь. Улица встретила ее свежестью близкого моря, далекими сполохами огней над Тель-Авивом и… предчувствием беды. Поэтому она, только что собиравшаяся действительно прогуляться по тихим ночным улицам, тут же скользнула в тень, которая, как оказалось, уже была занята. Человек во всем черном принял ее в объятия – крепкие и усыпляющие. По крайней мере, он сам так думал, перехватывая Мышку на удушающий прием – опасный тем, что тут надо было филигранно просчитывать каждое движение. Иначе к ногам упал бы не пленник (пленница), а бездыханный труп. Агент три нуля трупом становиться не пожелала. Ее движения были еще более точными и стремительными, нежели те, которыми так и не успел воспользоваться неизвестный пока наблюдатель. Именно его тело легло на теплую до сих пор траву. Приводить «черного человека» в сознание Наталья пока не стала. Что он мог сказать интересного? Разве только назвать того, кто прислал его сюда. Так это можно было спросить у другого – того, что дернулся сейчас в тени соседнего дерева.
Серая Мышка скользнула уже сюда; со второго недвижного тела, которую в свете далекого фонаря было видно чуть лучше, она стянула маску. И кивнула – тому, что сделала правильный выбор, не свернув ни первому, ни второму наблюдателю шею – раз и навсегда. Потому что в смуглом лице она распознала отчетливые семитские черты. Прислали ли этих «рыцарей плаща и кинжала» за Соломоном, или это Ирину Рувимчик так быстро вычислили израильские спецслужбы, теперь не имело никакого значения. Этот дом, в который она возвращалась, как мышка в глубокую теплую норку, придется бросить; может быть прямо сейчас. Потому что в следующей тени она разглядела, а точнее прочувствовала какое-то суматошное движение; даже чуть слышный вскрик. Словно туда раньше ее скользнул другой хищник, не такой умелый, как Серая Мышка.
И она отступила – и от места схватки неведомых противников, и от собственного дома. Отступила к другому гнезду, тоже подобранному заранее. Это «гнездо» можно было назвать скорее птичьим; оно располагалось на самой вершине рукотворного каменного «дерева», и было посещаемым практически круглосуточно другими «птицами». Ресторан, незатейливо названный хозяином «Бат-Ям», занимал два верхних этажа самого высокого здания пригорода Тель-Авива. До него Мышке надо было пробежать не больше четырехсот метров; если точнее – триста девяносто шесть; от калитки ее дома, к которому она с трудом прилепила ярлык «бывший», до сверкающей огнями одноименной с рестораном гостиницы.
Наталья похвалила себя – за то, что не поддалась минутному желанию раздеть первого соглядатая и самой облачиться в черный облегающий костюм. Теперь же ее вечерний костюм, тоже вполне удобный, чтобы бесшумно скрадывать противника,
