просвет у Москвыне то, что залезть в лес под Пензу,
но только там не с восковым
характером люди, «железно —
…носитель» дырявых носков
любил рассуждать о паркетных
делах, а «тарзан» в поварской
колпак таскал в форме «ракета —
Не звонили
А она обожала его.
Или, может быть, ей так казалось.
И ждала.
И под звук дождевой
ей достаточно было: «Живой…»
Ни к чему был дальнейший анализ.
А ему быть хотелось везде,
но вот там, где она, не хотелось.
Правда, даже гулящей звезде
нужно больше, не только раздеть
тело.
Дождь – важнейший для них парадокс:
кухня, торт с ароматом ванили,
поправляя на свечке не воск,
а судьбу, налила кальвадос.
Не звонили…
Как-то…
Наверное, жить надо так,
как будто бы скоро умрёшь,
как будто назад – никогда,
а день без заката – грабеж.
Наверное…
Наверняка.
Он дверь открывал – с ноги!..
Там лампочки слабый накал,
подъезд, раскрошившийся гипс
ремонта, поддатый сосед,
и нет даты смерти, котам
раздолье.
Забыл он, что сед.
Наверное, надо не так.
Скрип
«Та-да-дах…», – лист железа на крыше
говорил с неподатливым ветром
о своей многотрудности метров
и о том, что не платят за вредность,
и что в марте с крыш яростно брызжет.
Ветер даже не слушал железку,
пожелтелые души врачуя,
удивляясь тяжёлой причуде,
грубой, косноязычной ворчунье.
И поскрипывала жизнь тележным.
Родственник
Сентябрь заскрипел коленями,
опять не вовремя разбуженный
закончившимся коллегами.
Асфальт не мыт, земля без ужина, —
всё как-то оказалось брошено…
«Сдается лето с недоделками» —
размазал дождь листочек крошечный,
смыв с тумбы и основу клейкую.
Уходит всё.
Но к остающимся
приходит остальное…
Родственник
всклокоченным спросонок чудищем
ругает лето, вставши осенью.
Horror
Если некуда вам,
если незачем мне,
время блюзу давать,
как бармену, монет —
пусть нальёт рома в грусть,
а в закат ре-минор,
гитаристу – не труд.
Вечер в стиле «horror»
развивается по
направлению к
веку, где Эдгар По
видел наверняка
прототипы новелл.
Заскучавший маньяк
в сердце мне повелел
вам купить арманьяк.
Бада-бум, бада-бум!
Предвкушение ли…
В жизни много табу,
но
