в первую очередь с самой Настей.
− Если ее задержали вечером в субботу, то есть позавчера, значит, сегодня должны либо освободить, либо отправить в суд для решения вопроса о дальнейшем содержании по стражей. До суда гражданин может находиться в камере не более сорока восьми часов…
− Да был уже суд, сегодня, в двенадцать! − раздраженно перебил меня Сергей. − Вынесено решение о заключении под стражу на два месяца. Мне ее брат по телефону рассказал про этот фарс, и про судью-крысу, которая Настю и не слушала даже, бумажками пошуршала, сама с собой посовещалась и вынесла решение… Ни чистую биографию в расчет не приняла, ни положительные характеристики с места учебы! Я не знаю, кем надо быть, чтобы такую девочку в камеру отправить, в вонь и грязь…
− Как фамилия судьи? − поинтересовался я.
− Не знаю, Макс не сказал. Из районного суда Западного района, маленького роста, лет пятьдесят с небольшим… Вот зачем надо было Настю в камеру, что, неужели нельзя было под залог или под подписку освободить?
Я только вздохнул. Несмотря на все разговоры о гуманизации правосудия, реальная практика наших судов остается прежней, заточенной на обвинение и досудебное содержание под стражей. Подписку или залог суд может применить в качестве меры пресечения, если речь идет либо о пустяковом преступлении типа кражи бутылки коньяка в магазине самообслуживания, либо об экономическом преступлении, когда обвиняемым является высокопоставленное уважаемое лицо, которое клятвенно обещает вернуть в бюджет все украденные деньги, до копейки. А уж если человек, обычный среднестатистический гражданин, обвиняется в тяжком насильственном преступлении, и прокурор ходатайствует о заключении под стражу, то можно не сомневаться: в девяти из десяти случаях судья ходатайство удовлетворит. В случае же с Настей Трофимовой не было даже одного шанса из десяти, учитывая личность судьи. Сергей не знал фамилии, но пол и возраст говорят сами за себя. Ну не может пятидесятилетняя женщина с сединой в волосах, климаксом и налевоходящим мужем гуманно отнестись к молодой стройной красавице! Не может! Она в этой красавице будет видеть потенциальную соперницу, потенциальную стерву, которая того и гляди уведет непостоянного мужа-теленка из постылого семейного стойла… Не раз и не два я наблюдал в разных судах мерзкие картины сведения счетов с молодыми девушками и женщинами, и мне как мужику в такие моменты хотелось вообще отправить на досрочную пенсию всех женщин-судей старше тридцати пяти лет.
− Она красивая? − вдруг спросил я.
− Кто?
− Твоя Настя.
И опять Волков сглотнул, подумал немного, достал из сумки фотографию и положил на стол. Осторожно взяв ее в руки, я несколько минут смотрел на запечатленную на снимке стройную блондинку. Все мужское взыграло во мне… Настя Трофимова была непостижимой, умопомрачительной красавицей.
− Валькирия…−
