себя недостойно, то помогать ему в таком случае следует уже не мягкостью и прощением, а жесткими, адекватными действиями. Ведь если человек не меняется, он повторит свое преступление, согрешит снова. Если человек не желает раскаяться в содеянном, то он должен искупать свою вину, жертвовать, быть наказанным. Умному – слово, дураку – палка. Прощение человека подразумевает его готовность измениться, чтобы, по крайней мере, не получить наказания.
Прощение происходит на двух уровнях. Божественный аспект подразумевает абсолютность высшей воли во всем происходящем. Я не смогу простить человека, если считаю его виноватым. Но если я понимаю, что Божественная воля абсолютна, что даже волос не упадет с головы человека без высшей воли, то я должен признать, что любой обидевший меня, с высшей точки зрения, не виноват. А если он не виноват, то нет смысла и говорить об обиде и наказании. На Божественном уровне нет правых и виноватых, а есть неведомый нам замысел Творца. Поэтому, что бы ни сделал любой человек, мы не имеем права на обиду и желание отомстить.
А на внешнем плане (там, где есть наше тело, наши мысли и поверхностные чувства) обида и ненависть – это попытка воспитания другого человека. Правда, самая примитивная. Обида обычно проходит тогда, когда человек внутренне меняется, жертвует (например, делает нам какой-нибудь подарок), начинает вести себя по-другому. Одновременно с ним и мы стараемся меняться, понимая, что танго танцуют двое, что именно мы сами (наше внутреннее состояние и поведение) являемся причиной того, что нас обижают или ущемляют.
В христианстве любовью к ближнему всегда принято было считать мягкость, бесконфликтность. Это неизбежно вызывало лицемерие. Снаружи все были мягкими, а внутри накапливалась жесткость. Во времена инквизиции все говорили о братской любви к ближнему, а когда по малейшему подозрению человека сжигали на костре, в приговоре звучало: «Казнить милосердно, без пролития крови».
В постхристианском мире привычными стали псевдолюбовь и псевдотеплота. Сейчас мы поражаемся лицемерию западного мира, – но ведь оно вполне закономерно, поскольку исходит из того однобокого восприятия мира, из тех искаженных установок, которые последователи Христа закрепили на Вселенских соборах.
Что касается темы конца света, то Иисус Христос называл этот период приближением Царствия Божьего. Любопытно: определение, данное Христом, настраивает на любовь, тогда как определение, данное его последователями, вызывает уныние, депрессию и, по сути дела, убивает любовь в наших душах. Это лишний раз свидетельствует о том, что понимания сути христианского учения нет до сих пор.
Достаточно бегло прочитать Новый Завет, чтобы понять: в Царствие Божие войдут только люди любящие. Для того чтобы стать таковыми, нужно, с одной стороны, молиться, соединяясь с Богом, а с другой стороны, сдерживать свои инстинкты. Те, кто не сумеют справиться с инстинктами и станут
