в Сен-Жермене, и Марли, и Фонтенбло, и Колоньи.
– Зачем же ему столько? Ведь человек может жить сразу только в одном доме.
– Да, но он зато может поехать в тот или другой, как ему вздумается.
– Это восхитительное здание. В Монреале я видел семинарию Святого Сульпиция и считал, что красивее этого дома ничего и быть не может на свете. Но что тот в сравнении с этим!
– Как, вы бывали в Монреале? Значит, вы видели крепость?
– Да, и госпиталь, и ряд деревянных домов, и большую мельницу, окруженную стеной с востока. Но вы-то разве знаете Монреаль?
– Я служил в тамошнем полку; побывал и в Квебеке. Да, друг мой, и в Париже найдутся люди, которые жили в лесах. Даю вам слово, что почти полгода я носил мокасины, кожаную куртку и меховую шапку с орлиным пером и ничего не имею против надеть их снова.
Глаза Амоса Грина засветились восторгом, когда он узнал, как много общего между ним и его спутником. Он стал осыпать капитана вопросами, пока новые друзья не переехали наконец через реку и не достигли юго-западных ворот города. Вдоль рва и стены тянулись длинные ряды солдат, занятых учением.
– Кто эти люди? – спросил Грин, с любопытством смотря на них.
– Это солдаты короля.
– А зачем их так много? Разве ожидают неприятеля?
– Нет, мы со всеми в мире.
– В мире? Так к чему же они собраны?
– Чтобы быть готовыми к войне.
Молодой человек с изумлением покачал головой.
– Да ведь они могли бы приготовиться и дома. В нашей стране у каждого в углу, у камина, стоит наготове мушкет, мы не тратим бесполезно время в мирную пору.
– Наш король очень могуществен и имеет немало врагов.
– А кто же нажил их?
– Ну, разумеется, он же – монарх.
– Так не лучше ли вам было обойтись без него?
Гвардеец в отчаянии пожал плечами.
– Так мы с вами попадем в Бастилию или в Венсенскую тюрьму, – предостерег он. – Знайте, что король приобрел этих врагов, тщась о благополучии своего государства. Всего пять лет тому назад он подписал мир в Нимвегене, по которому отнял шестнадцать крепостей у испанских Нидерландов. Потом он наложил руку на Страсбург и Люксембург и наказал генуэзцев, так что нашлось бы много охотников напасть на Францию, окажись она чуточку послабее.
– А почему он сделал все это?
– Из-за своего величия и ради славы Франции.
Чужестранец некоторое время обдумывал эти слова, пока путешественники ехали меж высоких, тонких тополей, бросавших тень на залитую солнцем дорогу.
– Жил некогда в Шенектеди один великий человек, – наконец проговорил он. – Люди там простые и доверчиво относятся друг к другу. Но после того, как между ними появился этот субъект, у них вдруг стали пропадать вещи: у одного – бобровая шкура, у другого – мешок жинсенга, у третьего – кожаный пояс. Наконец,
