style="font-size:15px;"> Это глобальный бизнес по определению больше любого государства и потому, стоя над ним, способен de facto (а часто и dejure) добиться освобождения от какого бы то ни было реального контроля с его стороны.
Сужение масштабов деятельности изменит соотношение сил между крупнейшим бизнесом и национальными (или макрорегиональными, как в случае Евросоюза) властями, создав для последних реальную возможность восстановить его регулирование. И в условиях ужаса глобальной депрессии они будут просто вынуждены выжать из этой возможности все, что можно, – и даже немного больше.
Таким образом, глобальный бизнес, находившийся на подъеме по крайней мере с послевоенных времен, после Никсона подмявший под себя даже американское государство, уничтоживший своего последнего конкурента – Советский Союз и создавший на его костях принципиально новый субъект истории человечества, – глобальный управляющий класс, – за последние полтора десятилетия превратился из восходящей силы в нисходящую, из прогрессивной (разумеется, исключительно с точки зрения направленности развития человечества) – в реакционную.
До сих пор мы видели его загнивание на примере образующих его экономическую базу глобальных монополий, но последние годы убедительно демонстрируют качественно новый этап этого загнивания: неадекватность идеологии глобального управляющего класса, ее бесплодность достигли масштабов, которые становятся очевидными даже для представителей самого этого класса.
Его реакционность стала наглядной, но для него самого мало что изменилось: его лучшие представители всего лишь еще раз убедились в своей неспособности даже не справиться, а хотя бы просто осознать характер происходящих с ними событий.
Однако никакая беспомощность не отменяет базовых, фундаментальных интересов, – и потому глобальный управляющий класс будет отчаянно и неумолимо бороться за них, выглядя не только все более смешно, но и все более страшно. Особенно верно последнее для периферийных, колонизируемых им стран, находящихся, по сути дела, под внешним управлением.
Мир полон парадоксов.
Революционная новизна, как правило, стыдливо прикрывается лохмотьями традиций.
И наоборот: призывы «построить новый мир на пустом месте», какими бы искренними они ни были, обычно волшебным образом приводят к воссозданию архаичных форм общественного устройства (как, например, колхозы воссоздали общину, а система оплаты труда в сталинском военно-промышленном комплексе – принципы организации артели).
Мир уже потихоньку начинает, до срыва в глобальную депрессию, разделяться на макрорегионы: как обычно, будущее заранее накладывает на нас свой отпечаток. Характерными проявлениями этого служат формирование «зоны юаня» и то, что из всех стран «большой двадцатки» только Россия не усилила протекционистской защиты своей
