брат, никак, и нас стал поругивать.
– Убирайся-ка, покуда цел, – сказал старик. – А не то мы тебе руки назад, да отведем к городскому вирнику, так у него запоешь другим голосом. Экий разбойник, в самом деле, – видишь с чем подъехал!
– Порочить нашего государя! – вскричал один рыбак.
– Говорить такие речи о нашем отце, Владимире Святославиче, – подхватил другой.
– Глупое стадо! – пробормотал незнакомец, принимаясь за весло.
– Постой, молодец! – вскричал Дулеб, вскочив поспешно с своего места. – Возьми меня с собою.
– Что ты, что ты, дитятко, – прервал старый рыбак, – в уме ли ты?
– Он довезет меня до Подола, – продолжил Дулеб, подходя к пристани.
– Изволь, молодец, довезу, куда хочешь; хоть до села Предиславина!
– Вспомни, Дулеб, – сказал тихим, но строгим голосом седой рыбак, – тому ли тебя учили? То ли ты обещал, когда был вместе со мною… не в Перуновом капище, не там, где льется кровь богопротивных жертв…
– Ах, старик, – вскричал Дулеб, – что ты мне напомнил!
Он остановился и закрыл руками глаза свои.
– Ну что ж ты? – сказал незнакомец. – Садись, что ль!
– Нет! – прошептал тихим голосом Дулеб. – Он велел любить и злодеев своих; он дает, он и отнимает, – да будет его святая воля! Ступай! Я не еду с тобою.
Незнакомец взглянул с удивлением на Дулеба, опустил весло, и легкий челн его запорхал по синим волнам Днепра.
– О ком это он говорит? – спросил один из рыбаков, глядя на Дулеба, который сел на прежнее место.
– Вестимо о ком, – отвечал другой рыбак, – о нашем великом князе! Кто ж, кроме его, и дает, и отнимает? Ведь он один в нас волен.
– А злодеев-то своих любить он также приказывает?
– Как же! Разве нам не велено жить в любви и совести с варягами, а что они – други, что ль, наши?
– А что, парень, – прервал детина с рыжею бородою, – ведь этот долговязый себе на уме! И впрямь житье-то наше незавидное. Эх, кабы воля, да воля! Что бы нам хоть одного проклятого метальника покупать в Днепре?
– А там добрались бы и до всех, – прервал старик, – и злых и добрых – топи всех сряду. Нет, ребятушки, как у нашего брата руки расходятся, так и воля будет хуже неволи.
– Да за что ж, дедушка, в старину-то нас никто не обижал?
– Право? Да вы, никак, в самом деле поверили этому краснобаю? Эх, детушки! Я два века изжил, так лучше поверьте мне, старику. Бывало и худо и хорошо, что грех таить: и при бабушке нашего государя, премудрой Ольге, злые господа народ обижали, и при сыне ее, Святославе Игоревиче. Коли без того! Ведь одному за всеми не усмотреть. Кто говорит? И при нашем батюшке, великом князе, подчас бывает со всячинкою. Да что ж делать, ребятушки? Видно, уж свет на том стоит!
– Да о каком он все толковал Аскольде, дедушка?
– Неужели
