покрытыми щетиной камышей и сосновой порослью.
Должно быть, во время своих одиноких скитаний Винсент открыл для себя неповторимую красоту родной земли. Ее пронизанный необыкновенным светом влажный морской воздух и небо с вереницами изменчивых облаков веками завораживали художников. «Самая гармоничная из стран, – так в 1887 г. один американский художник описывал Голландию. – Небо цвета чистейшей бирюзы [и] мягкое солнце, заливающее все шафраново-желтым светом».
Помимо неба и света, Голландия издавна славилась любознательностью и пристальным вниманием к окружающему миру, присущими характеру местных жителей (неслучайно именно голландцы изобрели и телескоп, и микроскоп). Продуваемые всеми ветрами пустоши Зюндерта давали обильный материал для наблюдательного исследователя, каким был Винсент. Внимание к мелочам, выработанное в раннем детстве, когда он часами копировал рисунки матери, теперь было направлено на Божье творение. Он пристально вглядывался в каждое мгновение жизни обитателей вересковой пустоши, будь то полевой цветок, труженик-муравей или вьющая гнездо птица. Сестра Винсента Лис вспоминала, что он изо дня в день «изучал жизнь подлеска». Он подолгу сидел на песчаном пригорке у ручья и следил за стремительными зигзагами водяных жуков. Он провожал взглядом жаворонков – от верхушки церкви до спрятанных во ржи гнезд. Он мог пройти через колосящееся поле и «не сломать ни одного колоса», пишет Лис, или несколько часов подряд неотрывно наблюдать за птичьим гнездом. «По складу ума он был созерцатель, философ». Спустя годы Винсент писал Тео: «Мы оба стремимся заглянуть за внешнюю оболочку явлений… Возможно, этим мы обязаны нашему детству в Брабанте».
Одинокие прогулки Винсента вызывали недовольство родителей. Анна и Дорус Ван Гог тоже любили природу – по-своему, как типичные представители привилегированного класса XIX в., ценившие все, что радует глаз и способствует приятному времяпрепровождению. «Вы найдете в [природе] весьма приятного и общительного друга, – уверяла одна из любимых ими книг, – если захотите познакомиться поближе». Свой медовый месяц они провели в Харлеммерхауте – древнем лесу, где обитало множество птиц, под деревьями росли цветы, а из земли били целебные источники. В Зюндерте они чинно прогуливались по тропинкам средь лугов, приглашая друг друга полюбоваться живописными деталями пейзажа – грядой облаков, отражением деревьев в пруду, игрой света на воде. Они отвлекались от насущных дел и забот, чтобы насладиться закатом, и даже отправлялись на поиски мест, откуда открывался наиболее величественный вид. Они верили в мистический союз природы и религии: популярная викторианская теория гласила, что красота природы суть отголосок «музыки сфер» и что любование этой красотой – священнодействие сродни религиозному обряду.
Но многочасовые одинокие блуждания по пустошам, вошедшие в привычку у старшего сына пастора, нельзя было ни объяснить, ни оправдать: такой способ
