теперь бесстыдно веселились при виде их бесславной смерти, втолкнули его в круг из ветвей орешника, и я увидел, что Ситрик даже не умеет держать меч, щит для него – всего лишь обуза. До его смерти оставалось одно биение сердца, убить мальчишку для меня было не труднее, чем прихлопнуть муху. Он тоже понял это и заплакал.
Мне требовалось восемь голов. У меня было только семь. Я уставился на мальчика, и тот не смог выдержать моего взгляда. Он отвел глаза в сторону и увидел кровавые полосы на земле – на том месте, где тела трех его убитых соплеменников оттащили прочь. Он упал на колени. Толпа начала глумиться. Монахи кричали, чтобы я его убил. Вместо этого я ждал, желая увидеть, что будет делать Ситрик, – и увидел, что он отчаянно превозмогает свой страх. Я видел, как мальчишка делает над собой усилие, чтобы прекратить реветь, справиться с дыханием, подчинить себе трясущиеся ноги и встать. Он поднял щит, шмыгнул носом и посмотрел мне в глаза.
Я показал на его меч, и он послушно поднял его, чтобы умереть, как подобает мужчине.
На его лбу, в том месте, где я ударил его рабскими кандалами, красовались багровые струпья.
– Как звали твою мать? – спросил я.
Он уставился на меня, словно лишившись дара речи. Монахи вопили, требуя его смерти.
– Как звали твою мать? – повторил я.
– Эльфлэд, – заикаясь, ответил он, но так тихо, что я не расслышал.
Я нахмурился, выжидательно глядя на него. Тогда он повторил, уже громче:
– Эльфлэд.
– Эльфлэд, мой господин, – поправил я.
– Ее звали Эльфлэд, мой господин, – послушно сказал он.
– Он была саксонкой?
– Да, мой господин.
– И что, она действительно пыталась отравить твоего отца?
Ситрик помолчал, потом понял, что, если скажет правду, это никому не принесет беды.
– Да, мой господин.
– И как именно? – Я возвысил голос, чтобы перекрыть шум толпы.
– Черными ягодами, мой господин.
– Пасленом?
– Да, мой господин.
– Сколько тебе лет?
– Не знаю, мой господин.
На вид ему было лет четырнадцать.
– Твой отец любит тебя? – спросил я.
Этот вопрос поставил его в тупик.
– Кто любит меня?
– Кьяртан. Он ведь твой отец, так?
– Точно не знаю, мой господин, – ответил Ситрик, и, вероятно, то была правда.
Кьяртан, должно быть, наплодил в Дунхолме сотню таких же щенков.
– A твоя мать? – спросил я.
– Я любил ее, мой господин, – сказал Ситрик, снова готовый заплакать.
Я сделал шаг навстречу, и меч в его руке дрогнул, но он попытался взять себя в руки.
– На колени, мальчишка, – велел я.
Теперь у него был непокорный вид.
– Я
