балканских дел и еще во время Первой мировой войны принимал участие в переговорах, которые привели к образованию Югославии. Он также строил три дома. Во-первых, Юлбери: около двух десятков спален, римские термы, фруктовые сады и много чего еще. Вестибюль с мраморным сводом (напоминавший банк в стиле боз-ар и с легкостью способный его вместить) украшал мозаичный пол с орнаментом в виде лабиринта и Минотавром в центре. Там же стояли две огромные копии трона Миноса из красного дерева. “Друзья Эванса по-разному описывали Юлбери – «шокирующий», «фантастический» – в зависимости от своей терпимости к тяжеловесной роскоши, – рассказывает Сильвия Горвиц, биограф Эванса. – Это был вызов принципам пропорции и единообразия стиля. И без того большой в проекте дом вырос в нечто непомерно огромное, тянувшее свои щупальца во все стороны, чтобы приспособиться к фантазии, капризу владельца”.
Строительство второго дома – на Крите – закончилось в 1906 году. Проектом занимался архитектор Кристиан Долл, один из тех, кому Эванс поручил реконструкцию дворца Миноса. Условия на вилле “Ариадна” позволили Эвансу жить на Крите в привычной обстановке. Не для него было местное вино из забродившего изюма, которое с энтузиазмом употребляли его рабочие: погреб виллы был наполнен французским вином. По мере того как мировые СМИ рассказывали о заслугах Эванса, его навещали почетные гости, в том числе финансист Дж.П. Морган и писательница Эдит Уортон. Эванс руководил раскопками, так сказать, играючи, будто бы находясь в лондонском клубе. “Даже в самые жаркие летние дни он не являлся на место раскопок без пиджака”, – пишет Горвиц.
Третий дом – дворец Миноса (или Миносов: Эванс подозревал даже, что минос – это скорее титул, как “царь” или “фараон”, а не имя собственное). Дворец оказался огромным, невероятно сложным сооружением. Эванс открывал сектор за сектором и давал им названия. Кроме царского “тронного зала” ученые раскопали “покои царицы” с “ванной” и изящными фресками. Среди хозяйственных помещений нашлись остатки мастерских ювелира, камнереза, гончара. А на Большой лестнице в 1910 году танцевала Айседора Дункан – к ужасу Дункана Макензи, чопорного ассистента Эванса.
Артур Эванс вместе с группой художников, археологов, архитекторов и рабочих потратил десятилетия, разгребая завалы, укрепляя разрушающиеся площадки, восстанавливая фрески и перестраивая обвалившиеся стены. Там, где минойцы брали дерево или камень, Эванс по большей части использовал новые материалы, такие как железобетон. Это стало спорным решением: восстановив комнаты и перекрасив фрески, Эванс навязал свое видение того, как дворец выглядел 30 веков назад. Сегодня Кносс является мощнейшим центром притяжения туристов, но вопрос, отражает ли его реконструкция подлинную минойскую эстетику, остается открытым.
В первые десятилетия XX века ученые с неослабевающим интересом следили за редкими публикациями Эванса о линейном письме Б. Как и Эванс, они могли лишь гадать, каким мог быть язык табличек. Только одно казалось
